Граница миров

Она упорно твердила себе: это трансцендий! Трансцендий! Трансцендий!

Офелия оперлась коленом на каменный бортик окна. Сосредоточила все мысли на подушке, парившей рядом с фасадом, совсем недалеко. Теперь нужно забыть, где верх, а где низ. Единственный закон, царящий здесь и сейчас, – это закон, который держит подушку в воздухе.

После бесчисленных манипуляций Офелия наконец встала коленями на стену.

«Нет, не на стену! – внушила она себе. – На землю!»

Она решительно повернулась спиной к пустоте – нет, к горизонту! – и поднялась – нет, прошла! – вдоль фасада. Ей довелось сотни раз пользоваться трансцендиями в Мемориале и в «Дружной Семье», но ни один из них не давался ей так трудно, как этот. А что, если архитектура Центра страдает пороками строительства, как всё остальное? Что, если один неверный шаг перечеркнет все свойства этой искусственной гравитации?

Офелия ощущала босыми ступнями каждую шероховатость каждого кирпича. Наконец она добралась до карниза крыши. Она была почти у цели. Ей пришлось сделать неимоверное усилие, чтобы сменить вертикаль стены на горизонтальную поверхность кровли, и когда она вскарабкалась на нее, то какое-то время лежала на спине, глядя на звезды и стараясь унять дрожь в ногах. Ее пижама насквозь промокла от пота. В голове мелькнула мысль о глыбах, отколовшихся от ковчегов, о дирижаблях, отправленных в никуда, несмотря на опасность. Впрочем, это была даже не мысль, а нечто иное, отныне и навсегда запечатленное в ее теле.

Крыша спускалась уступами к каменной ограде. Офелия несколько раз подвернула лодыжки и всё-таки добралась до плиточного пола галереи. Возвращение в свою комнату сулило ей новый вызов реальности, но об этом она подумает позже.

Офелия бежала по темному лабиринту галереи, не обращая внимания на колкие камешки под ногами и комариные укусы. Она остановилась только тогда, когда добралась до подножия колосса, до входа в туннель, пробитый в цоколе статуи.

Одна из теней встретила ее там щелканьем крышки часов.

– До первого утреннего гонга осталось шесть часов сорок семь минут.

Офелия медленно подошла ближе. В тот миг, когда руки Торна обняли ее, высота и бездна, левая и правая стороны – всё вернулось на свои места. Наконец-то она прибыла в родную гавань.

Тень

В недрах туннеля-калейдоскопа стояла непроницаемая тьма. И хотя его стены были разделены на множество зеркальных фрагментов, сейчас они не отражали ничего, кроме двух силуэтов, вслепую пробиравшихся вперед. Офелия то и дело спотыкалась о рельсы, но всё равно предпочитала эту темноту: в прошлый раз, когда ее везли по туннелю средь бела дня, ей стало плохо от невыносимо яркой игры зеркал. И теперь она шла, ориентируясь на механическое поскрипывание ножного аппарата, раздающееся впереди. Оно выдавало присутствие Торна. Вздумай он самолично пройти по лабиринтам корпуса, где жила Офелия, этот скрип всполошил бы весь Центр.

Однако, невзирая на хромоту, Торн шагал необычайно быстро! Офелия следовала за ним молча, не задавая вопросов, на разумном расстоянии от его когтей, хотя не возражала бы против более длинной передышки: объятие Торна, с часами в руке, длилось каких-нибудь пять секунд, после чего они немедленно тронулись в путь.

И вдруг он остановился в самой середине туннеля. На стены внезапно упал, заиграв в бесчисленных зеркалах, сноп электрического света. Он исходил из потайной дверцы, такой низкой, что Торну пришлось согнуться в три погибели, протискиваясь в нее. Во время проезда в вагонетке Офелия эту дверцу не заметила. Войдя следом за Торном в подземный коридор, она прикрыла ее за собой.

Близоруко щурясь в неверном свете мигавших ламп, Офелия пыталась определить размеры коридора, как вдруг Торн склонился к ней и опустил на ее переносицу что-то холодное. Офелия вздрогнула. Лицо Торна, застывшее над ее лицом, стало видно до мельчайших подробностей. Стальной блеск в глазах. Глубокие шрамы. Суровая складка между бровями. Но, главное, вновь ощущалось то, что питало эту суровость, – первозданная энергия, пронизавшая Офелию до мозга костей. Вернув очки, Торн вернул ей не только зрение, но гораздо большее.

А вслед за ними вручил и перчатки чтицы.

– Их нужно будет прятать. Они лежали в ящике службы приема. Я подменил и очки, и перчатки другими, похожими. Кстати, что касается похожести…

И Торн взмахнул перед ней своими часами. Сперва Офелия решила, что он указывает ей на время, но тут же сообразила, что дело в другом – в отражении на их блестящем циферблате.

– Всегда проверяй, отражается ли твой собеседник. Не ослабляй бдительности даже тогда, когда появлюсь я сам. Евлалия Дийё и Другой способны принять любое обличье, чтобы ввести тебя в заблуждение.

Высказав этот совет, Торн двинулся дальше торопливым шагом, всё так же пригибая голову: он не мог распрямиться, не задев потолок.

– Нам нельзя терять время. Я должен тебе кое-что показать.