Граница не знает покоя

...Отпуск пролетел, как жаворонок над лугом. Волков возвращался на заставу, пожалуй, с не меньшим трепетом, чем ехал домой. Она стала его родным домом.

Вот он уже распахнул ворота и четко доложил проходившему по двору старшине Казаченко:

— Рядовой Волков из отпуска прибыл!

Это был все тот же невысокий, курносый солдатик, но удивительная собранность, уверенность, четкость сквозили теперь во всех его движениях, а в круглых ясных глазах появилось выражение решительности. Даже непокорный темно—русый вихор был тщательно приглажен под фуражкой. Казаченко не без удовольствия окинул всю его ладную фигуру.

— Прибыл? Вот и хорошо. Сегодня отдохнешь с дороги, а завтра на службу.

КОГДА МЕТЕТ МЕТЕЛЬ...

И потекла пограничная жизнь своим чередом — четкая, размеренная, строгая. Побывали в подшефном колхозе имени Семена Пустельникова. Иван не без гордости узнал, что портрет его дорогого друга висит на видном месте в правлении колхоза, что пионерская дружина носит его имя. Рядовой Ковалевский рассказывал о героическом подвиге ефрейтора Пустельникова сельским комсомольцам. Казалось, что Семен и не умирал никогда, а просто находится в длительной отлучке и вот—вот приедет.

Однажды декабрьским вечером пограничники собирались в наряд. На дворе разыгралась такая непогода, что кое—кто из них даже позавидовал Волкову и Егорову, которые были выходные и оставались в казарме.

Иван вышел на крыльцо, чтобы проводить товарищей, и поежился от холода. Кругом дула, свистела, выла метель, слепила глаза мокрым снегом. Пограничники, едва только успев отойти несколько шагов, скрылись из глаз. Их следы тут же замело снегом. Да, нелегко сегодня на границе.

Однако недолго Волкову, Егорову и другим пришлось отдыхать. Через два часа вся застава была поднята по тревоге.

А случилось вот что.

Сельский кузнец возвращался домой из соседнего хутора. Чтобы сократить путь, шел он прямо через поле, придерживая руками шапку от ветра. Не доходя до села примерно с полкилометра, кузнец наткнулся на колхозные скирды и решил тут, за ветром немного перевести дух. Ветер дул так отчаянно, что залепил путнику снегом всю бороду, брови, глаза. Он стал было отряхиваться от снега, но вдруг увидал сидящего за скирдой человека, который ел хлеб, отламывая куски от буханки. Сидящий, очевидно, не слыхал шагов, потому что не поднял головы.

Кузнец тотчас же отпрянул назад, осторожно выглянул из—за скирды еще раз. «Как странно, — подумал он, — В такую метель сидит человек в поле и ест. Зачем? — Страшная догадка мелькнула в голове: — Чужой!» Кузнец осторожно прокрался в сторону и быстро побежал к селу, которое уже мерцало сквозь метель огоньками. Задыхаясь, не отряхивая снега, он влетел прямо в правление колхоза.

— Злодий! Возле нашей скирды злодий бродит! Я иду себе, а он вот так сидит и буханку держит в руках. Звоните скорее на заставу!

Оказавшийся в правлении председатель колхоза, выслушав рассказ кузнеца, немедленно позвонил на заставу, и сразу же все ее обитатели, кроме тех, кто нес службу на границе, были подняты по тревоге. Небольшие группы пограничников выехали в разные направления.

Метель все усиливалась. Замело все поля и дороги. Трудно, почти невозможно найти человека, который идет где—то в пространстве протяженностью в несколько десятков километров, причем не просто идет, а прячется от людского глаза. Это все равно, что искать песчинку в море. И все—таки нужно было найти.

Волков ехал в группе со старшиной Черенковым и старшим сержантом Егоровым. Ехали молча, изредка перебрасываясь короткими фразами. Решено было перекрыть все дороги, ведущие к границе. У развилки пришлось разделиться. Черенков и Егоров поехали вправо, Волков получил приказ осмотреть дорогу, которая проходила возле самой границы.

«Трудно сегодня тем, кто в дозоре, — думал он,— пройдет враг через границу, а следы тут же заметет. Ищи потом ветра в поле».

Он пришпорил лошадь и рысью поскакал по дороге. Длинными рядами выстроились вдоль дороги старые вербы. Проскакав несколько километров, пограничник никого не встретил.

— Интересно, какой дурак будет по дороге ходить, если ему скрываться надо,— проворчал он себе под нос и решительно повернул с дороги в сторону в лес.

Лошадь сразу же глубоко провалилась в снег, но Иван ласково потрепал ее по шее, помог выбраться из сугроба. Ветер бил в лицо, мешал дышать, но пограничник упрямо вглядывался в темноту, хотя из глаз текли слезы.

До границы было не более шестисот метров. Лошадь то и дело проваливалась в снег, и Волкову несколько раз пришлось спрыгивать с седла и идти рядом, держась за повод, чтобы животное немного отдохнуло.

Вдруг пограничнику показалось, что куст, темнеющий впереди, движется, Это впечатление еще больше усилилось, когда он остановился и на мгновение замер на месте. Куст двигался, причем по направлению к границе.

Волков как бы весь ощетинился, собрался в комок, прижался к шее лошади.

— Быстрей, быстрей, моя хорошая! — шептал он. В несколько минут было преодолено расстояние, отделявшее его от странного куста.

— Стой, стрелять буду!