Граница. Выпуск 3

Как известно, каждая суббота на заставе — праздник. Хотя это просто-напросто обыкновенный банный день. Любят баню пограничники, и если чем-нибудь хвастаются перед приезжими, то прежде всего «нашей банькой». И конечно же, «такой во всем погранокруге не сыщешь — парок мягкий, ласковый, а в то же время до костей пробирает!» Редко встретишь заставу, где найдется хотя бы один солдат, избегающий парилки. Даже городские ребята, привыкшие к кафельным домашним ваннам и носу не совавшие в парилку, к концу службы становились тонкими знатоками, уже неисправимыми любителями пара и веника. Так было и с Киселевым, который раньше о бане и представления не имел, а теперь иногда забирался на самую верхнюю полку.

Мастером по изготовлению березовых веников считался Петя Жуков — их так и называли «жуковскими». От распространенных повсюду веников они отличались не только аккуратно подобранными одна к одной веточками, а еще и особо витым держаком, который так и впаивался в руку.

— Ты, Женька, любитель помахать веником, — сказал он Киселеву. — Сходим-ка в лес, наломаем этой благодати.

— У нас же навалом их, на целый год хватит!

— Ребята любят свеженькими хлестаться. Сушеными еще зимой успеем напариться.

Киселев нехотя пошел за Жуковым в березняк. По пути еще раз попытался отговориться:

— Я же не умею.

— Научу. Я многих научил. Не такое это хитрое дело — связать веник.

Но оказалось не таким простым. Подался Киселев в глубину березняка, Жуков вернул его:

— Чего ты в глушняк ударился? Надо выбирать березки, которые со всех сторон на солнышке.

Подошел Киселев к березке, которая на солнышке. — и она не устроила Жукова:

— Не видишь — сережки на ней. Такими вениками только наказывать за провинность.

Когда наломали ворох пахучих веток, Жуков показал, как укладывать пучок, как делать витой держак. Только третий веник удовлетворил учителя. Жуков похвалил даже:

— Быстро освоился. Соображаешь!

Мало-помалу Киселев втянулся в работу — она и в самом деле оказалась не такой уж хитрой. Правда, пока он вязал один веник, Жуков за это время успевал положить в кучу не меньше четырех и успокаивал:

— Ничего, Женька, навостришься!

И у простенького этого дела, как у всякой работы, было удивительное свойство — затягивать человека. Уже приятно было Киселеву укладывать веточку к веточке, закручивать витой держак, туго стягивать его шпагатом. А еще приятнее было подержать готовый веник, помахать немножко, чтобы убедиться, хорошо ли лежит в руке. Хорошо лежит!

Петя Жуков подбадривал:

— Славно у тебя получается, Женька! Ребята спасибо скажут!

За нехитрой работой этой они разговорились и, как водится у солдат, вспомнили про свои семьи. Пете Жукову было кого вспоминать: дома остались два брата — один уже отслужил, тоже был пограничником, другой будет призываться нынешней осенью; две сестренки — одна в школу ходит. Второй сестрой, которая на полтора года младше его, Петя очень был недоволен:

— Замуж приспичило ей выходить. А договаривались: свадьбу играть, когда я со службы вернусь. Несолидный народ девчонки!

— Счастливый ты! — вырвалось у Киселева.

— Великое счастье! Вон сестренка не держит слова перед братом.

— Все равно счастливый — братья есть, сестренки.

— Нашел счастье — переживанья одни!

— А мне вот не за кого переживать. — Киселев затягивал шпагатом держак веника. Так сильно затянул, что шпагат не выдержал и порвался.

— Конечно, ненормально, когда без братьев и сестер, — поддержал Жуков. — Тоскливо. Не с кем словом перекинуться. С родителями не обо всем поговоришь… Зато в детстве тебе куда как хорошо было. В нашей семье так конфетки и те надо было делить на пятерых. А тебе все одному доставалось.

— Нашел чему завидовать! — мрачно отозвался Киселев. — А ты знаешь, что это такое, когда вокруг тебя двое родителей да четверо бабок и дедов пляшут? Целый хоровод с утра до вечера. Противно!

— Чего уж хорошего…

Так говорили они, то споря, то соглашаясь, и незаметно сближались. Кто бывал среди солдат, замечал, наверно: со всеми на заставе или во взводе солдат в добрых отношениях, а дружит с одним или двумя, сердце его раскрыто только избранному. Без друга никак нельзя, с ним не только поговорить, но и помолчать вместе приятно. Только ему можно доверить самое тайное, самое сокровенное. Частенько это неосознанное влечение друг к другу связывает людей на всю жизнь.

Как раз такого друга и не было у Киселева на заставе. Да и на гражданке не было. Так вот по душам с парнем он разговорился впервые. Великое дело — вдруг нежданно-негаданно друга найти. А где, как и когда найдешь его — этого никто не знает. Надо же ведь — Киселев даже отказывался идти за этими вениками. Прими Жуков отказ — а что ему? у него много приятелей, мог позвать любого, — и когда бы еще подвернулся подходящий случай завязать с ним дружбу?.. В знак особой благодарности, в знак особого дружеского доверия Киселев бережно достал из кармана аккуратно завернутую в плотную бумагу фотокарточку девушки, протянул Жукову и сказал, краснея:

— Моя…