Границы памяти

— Лучшую, говоришь? Есть такая. Мы с напарником дежурим на дальнем периметре. Скукота! Жарища невыносимая! Море как сковородка. Один из тех деньков, когда за день два-три вызова, не больше. Мы разделись до трусов — всё равно одеться могли бы за считанные секунды. Тут напарник говорит, что мы заплыли в зону миграции летучих рыб. Тогда как раз был период, когда летучки шли на нерест. Я-то думаю «Да ладно!» Хе! Не прошло и сороковой, как нашу лодку буквально атаковали косяки летучек! Мы, счастливые, думаем: вот-вот насобираем полные мешки, принесём домой, нажарим и наедимся досыта. И вдруг напарник бьёт себя по лбу и говорит: «Я забыл! Ведь они ядовитые!» Ах ты ж, каменная ты башка! Чё ты раньше не сказал?! Он вскакивает, машет руками и кричит мне, чтобы я бросал рыбу за борт. И тут мы, аккуратненько, по одной, кончиками пальцев, стараясь не касаться иголочек... ну, ты знаешь, наверное, у них иголочки на плавниках... бросаем наш улов обратно в море. Внезапно напарник столбенеет. Я, как бы сказать, немного в шоке с него — стоит, трясётся, и показывает на мои трусы. Я смотрю вниз, — бывший патрульный не выдержал и крепко выругался. — Плавник! Плавничище! Торчит прямо из моих трусов. Напарник. Что он делает? Он медленно, осторожненько, подносит ко мне свою руку и шепчет «Не шевелись». Я замираю. Во, сцена! Думаю, всё. Конец мне. Детей больше не настругать. Напарник плавно опускает мне руку в трусы, хватает эту тварь, вынимает и со всей силы швыряет её подальше. Ох, и натерпелся же я тогда! С тех пор мы не раздевались даже на дикой жаре.

6

В баре воцарилось веселье. Каждый делился своими историями, каждому хотелось поведать о себе остальным.

— Мы жили там, наверху, — сказал иномирцу бывший патрульный, указывая на потолок. — Там остались наши вещи, и всё, что у нас было. Никогда бы не подумал, что, спускаясь в бар, продержусь тут настолько долго. Обычно меня на одну ночь хватало! Да уж. Выпить я любил. А что ещё делать, когда остальные развлечения под запретом?

— Серьёзно? Запрещены?

— Ну, не то что бы так уж запрещены. На всё нужна лицензия. Я думаю, власти так выдавливают лишнее население из надводных городов. Они и так-то переполнены. Вот они и создают нам плохие условия.

— Это точно, — согласилась Мюозе. — Думаешь, почему в надводных городах стараются селить людей на месте работы? Чтобы не нагружать улицы транспортом. Конструкции и так-то держатся на честном слове.

— Тсс! Не неси крамолу, — саркастически выдал Дцер.

— Мюозе, — обратился к ней Кайрил. — Расскажи и свою историю.

— Я? Да мне и рассказывать-то нечего.

— Ну, же! У каждого из нас есть хоть что-нибудь, что можно рассказать.

— Ну, ладно, — женщина устроилась поудобнее. — Я — Илиаюша Мюозе. Работаю корпоративным медиком.

— Так ты с севера? — перебил её охранник. — Просто у тебя типичная северная фамилия. Северяне любят букву «ю».

— Да, они любят, — согласилась женщина, пожала плечами и о чём-то ненадолго задумалась. Похоже, она мысленно вернулась домой, к родным. В этот момент, Кайрил впервые разглядел эту женщину внимательно. Длинные чёрные пышные кудри, пусть и растрёпанные, красиво раскинулись по импровизированной подушке из серого пальто. Лицо женщины было загорелым, а на щеках красовался румянец. Живыми тёмно-карими глазами она постоянно что-то искала, куда-то вглядывалась. Можно было подумать, что Мюозе постоянно чем-то встревожена, однако едва заметные ямочки на щеках и чуть приподнятые уголки губ говорили об обратном. — Я из Сэммэ́та, — продолжила Мюозе. — Это архипелаг на севере, — пояснила она для иномирца. — У нас там тепло, — улыбнулась она, предаваясь ностальгии. Кайрилу было непривычно связывать понятия «север» и «тепло», но ничего необычного здесь не было, ведь Хиша находилась в южном полушарии. Мюозе продолжила: — Я выросла там, но в семнадцать переехала в Хишу. Здесь больше перспектив. Моя мама тоже была врачом, правда по другой специальности. Она была психологом, а я — иммунолог. Она родила меня поздно, в сорок лет. Мама застала ещё времена до Индустриальной революции. Лет шестьдесят назад, когда ещё не было надводных городов. Она тогда была совсем маленькой. Я всегда гордилась ею. Правда, идти по маминым стопам я не хотела. Она говорила мне — ты будешь отличным психологом, но я упиралась. Мне не хотелось изучать людям головы, мне больше было интересно, как наше тело борется с инфекциями. Когда я была маленькой, у меня была даже своя мини-лаборатория. А ещё у меня был домашний осьминог, — она хихикнула. — Все нормальные девочки заводят себе рыбок, а я — осьминога. Я назвала его Ююю́.

— Ха! Я же говорил — любят букву «ю»!