Гравилёт 'Цесаревич'

Да. Я быстро перебрал фотографии. Что да, то да. Иными фрагментами земля была вспахана метров на пять в глубину.

- Разброс обломков близок к эллиптическому, полторы версты по большой оси. И ведь не просто падали, ведь взрыв был, голубчик мой! Весь моторный отсек снесло-разнесло!

- Мина с часовым механизмом или просто сопряженная с каким-то маневром? Скажем, при первом движении элерона - сраба...

- Ах, батенька, - вздохнув, Ламсдорф забрал у меня фотографии и, выравнивая пачку, словно колоду карт несколько раз побил ее ребром раскрытую ладонь. - Разве разберешь теперь? Впрочем, обломки конечно, будут еще тщательнейшим образом исследованы. Но, по совести сказать, так ли уж это важно?

- Важно было бы установить для начала, что за мина, чье производство, например.

- Вот вы и займитесь... Ох, что ж я, олух старый! - вдруг встрепенулся он. Размахивая пачкой, словно дополнительны плавником-ускорителем, он чуть ли не вприпрыжку вернулся к столу, поднял трубку одного из телефонов и шустро нащелкал трехзначный номер. Внутренний, значит.

- Ламсдорф беспокоит, как велели, - пробубнил он виновато. - Да, прибыл наш князь, уж минут двадцать тому. Ввожу помаленьку. Так точно, ждем.

Положил трубку и вздохнул с облегчением.

- Ну, что еще с этим... Взорвались уже на подлете, неподалеку от Лодейного Поля их пораскидало. Минут через шесть должны были от тяги отцепляться и переходить на аэродинамику... Так что с элеронами, или с чем там вы хотели - не проходит, Александр Львович. С другой стороны - в Тюратаме уже тоже чуток надыбали. С момента предполетной техпроверки и до момента взлета - это промежуток минут в двадцать - к кораблю теоретически имели доступ четыре человека. Все - аэродромные техники, народ не случайный. Один отпал сразу - теоретически доступ он имел, но возможностью этой, так сказать, не воспользовался - работал в другом месте. Это подтверждено сразу пятью свидетелями. Все утро он долизывал после капремонта местную поисковую авиетку. Что же касается до трех остальных...

Мягко открылась дверь в конце кабинета. Не та, через которую впустили меня. Вошел невысокий, очень прямо держащийся, очень бледный человек в партикулярном, траурном; в глубине его глаз леденела молчаливая боль. Я вскочил, попытался щелкнуть каблуками хлюпающих туфель. До слез было стыдно за свое разухабистое курортное платье.

- Здравствуйте, князь, - тихо сказал вошедший, протягивая мне руку. Я осторожно пожал. Сердце заходилось от страдания.

- Государь, - проговорил я, - сегодня вместе с вами в трауре вся Россия.

- Это потеря для всей России, не только для меня, - прозвучал негромкий ответ. - Алекс был талантливый и добрый мальчик, ваш тезка, князь...

- Да, государь, - только и нашелся ответить я.

- Иван Вольфович, - произнес император, чуть оборотясь к Ламсдорфу, вы позволите нам с Александром Львовичем уединиться на полчаса?

- Разумеется, ваше величество. Мне выйти?

- Пустое, - император чуть улыбнулся одними губами. Глаза все равно оставались, как у побитой собаки. - Мы воспользуемся вашей запазушной приемной, - и он сделал мне приглашающий жест к двери, в которую вошел минуту назад.

Там произошла заминка; он пропустил меня вперед - я, растерявшись, едва не споткнулся. Он мягко взял меня за локоть и настойчиво протолкнул в дверь первым.

В этой комнате я никогда не бывал. Она оказалась небольшой - скорее чуланчик, нежели комната; смутно мерцали вдоль стен застекленные стеллажи с книгами; в дальнем от скрытого гардинами, сотрясаемого ливнем окна углу стоял низкий круглый столик с двумя мягкими креслами и сиротливой, девственно чистой пепельницей посредине. Торшер, задумчиво наклонив над столиком тяжелый абажур, бросал вниз желтый сноп укромного света. Император занял одно из кресел, жестом предложил мне сесть в другое. Помолчал, собираясь с мыслями. Достал из брючного кармана массивный серебряный портсигар, открыл и протянул мне.

- Курите, князь, прошу.

- Курить не хотелось, но отказаться было бы бестактным. Я взял, он тоже взял; спрятав портсигар, предложил мне огня. Закурил сам. Пальцы у него слегка дрожали. Придвинул пепельницу - ко мне ближе, чем к себе.

- Хороша ли княгиня Елизавета Николаевна? - вдруг спросил он.

- Благодарю, государь, слава богу [слово "Бог" произносят с большой буквы истинно верующие, и с маленькой - те, у кого это лишь привычное присловье, наравне с "например", "елки-палки" или "мать чесна" (прим. авт.)].

- А дочь... Поля, если не ошибаюсь?

- Не ошибаетесь, государь. Я благополучен.

- Вы еще не известили их о своем возвращении из Тифлиса?

- Не успел, государь.

- Возможно, пока еще и не следует на всякий случай... А! - с досадой на самого себя он взмахнул рукой с сигаретой и оборвал фразу. - Не мое это дело. Как лучше обеспечить успех думаете вы, профессионалы, - помолчал. Я предложил, чтобы вы, князь, возглавили следствие, по некоторым соображениям, их я раскрою чуть позже. А пока что...