Гравилёт 'Цесаревич'

- На бумагах и на портфеле, конечно, полно отпечатков, но все принадлежат работникам патриаршества, в основном - самому патриарху. И один мизинец, который безымянный. В смысле, неизвестно чей. На папке с личными делами. Но не похоже, что ее открывали - портфель, скорее, был бегло осмотрен в поисках чего-то другого. Просматривал человек в перчатках, явно, он и портфель хватал - а второй, судя по этакой стремительной смазанности отпечатка, просто отпихнул папку от себя, как бы в раздражении, вот так, - Усольцев показал жестом, - ребром ладони, и мизинчиком случайно задел, мог сам этого и не заметить.

- То есть, похоже, они все-таки рассчитывали обнаружить в портфеле то ли ожерелье Марии-Антуанетты, то ли Кохинур - а напоровшись на мирную бюрократию, в сердцах вышвырнули ее вон?

- Точно так. В нашем банке таких отпечатков нет. Оператор сейчас работает с единой сетью.

- Кто-нибудь видел нападавших?

- Видели, как двое выбежали из сквера сразу после пальбы и скрылись за углом, а там раздался шум отъезжающего авто. Авто не видел, кажется, ни один человек.

- Приметы?

- Сделали фотороботы на обоих. Но весьма некачественные - ночь. Идемте к дисплею.

Первое возникшее на экране лицо, довольно грубо набросанное не вполне вязавшимися друг с другом группами черт, ничего мне не говорило. Зато второе...

Эта просторная плоская рожа... Эта благородная копна седых, достойных какого-нибудь гениального академика, волос, зачесанных назад... Сердце у меня торкнулось в горло, я даже ударил себя ладонью по колену от предчувствия удачи.

- Знаете, - стараясь говорить спокойно, предложил я, - затребуйте-ка из банка данных единой сети портрет Бени Цына и сличите через идентификатор.

- Беня Цын? - переспросил Усольцев.

- Да. По-моему, ни один человек в мире не знает, как его по отчеству. В крайнем случае - Б.Цын.

- Старый друган? - осведомился Усольцев, трепеща пальцами по клавиатуре.

- Не исключено.

Лицо на экране уменьшилось вдвое и съехало в левую часть поля, а на правой появился портрет Бени. В левом верхнем углу заколотились цифры, идентификатор у нас на глазах прикидывал вероятность совпадения; вот высветилось "96.30", но я и так чувствовал: он, он! - это же, наверное, чувствует гончая, взявшая след. Крупный, представительный, очень мужественный - с точки зрения современных пасифай, с ума сходящих по быкам, раскосый; и эта вечная кривая и глубокомысленная улыбочка, трогающая губы едва ли не после каждой с трудом сказанной корявой фразы: мол, мы-то с тобой понимаем, о чем шепот, но зачем посвящать окружающих дураков - этакий сибирский Лука Брацци; родился во Владивостоке, карьеру начал вышибалой в знаменитых на весь мир увеселительных заведениях Ханты-Мансийска, там же попал в поле зрения курьеров тонкинского наркоклана; а когда мы с китайскими и индокитайскими коллегами рубили клан в капусту, впервые попал на глаза и мне.

- Он! - восхищенно воскликнул Усольцев. - Ей-Богу! Девяносто шесть и три - он!

Яростная, алчная сыскная радость так клокотала во мне, что, боюсь, я не удержался от толики позерства - сложив руки на груди, откинулся на спинку кресла и сказал:

- Ну, остальное - дело техники, не так ли?

Все оказалось до смешного просто. Впервые в этом деле. Сорок минут спустя, о том, что стюардесса наблюдает в пятом салоне человека, сходного с выданным на экран радиорубки портретом, сообщили с борта лайнера, подлетающего к Южно-Сахалинску. И лайнер этот шел от Симбирска, от нас. Беня драпал.

В кассе аэровокзала - кассир еще даже не успел смениться - сообщили, что человек с предъявленной фотографии купил билет всего за сорок минут до взлета. Это произошло почти через пять часов после расправы с патриархом. Почему Беня так медлил? Где второй?

Ничего, скоро все узнаем. Скоро, скоро, скоро! Меня била дрожь. Это не бедняга Кисленко, чья-то "пешка". Это - настоящая тварь, и из нее мы выкачаем все.

Человек этот, сказал кассир, чего-то боялся. Озирался и съеживался; такой крупный, представительный, а все будто хотел стать меньше ростом. И когда шел от кассы на посадку, держался в самой гуще толпы: обычно люди, попавшие в очередь к турникету последними, так последними и держатся, а этот все норовил пропихнуться туда, где его не видно в каше, потому я и обратил внимание...

Боялся. Нас боялся? Или у них тут своя разборка?

Скоро все узнаем. Скоро, скоро!