Гравилёт 'Цесаревич'

- Не раздражайтесь, товарищ Трубецкой, прошу вас. Давайте определимся. Вы меня пока не убедили. Все это выглядит очень невероятно во всяком случае, вот так сразу. А кроме того... - он поерзал вправо-влево, вздохнул. - Кроме того, если нечто подобное действительно обнаружится, боюсь, это может существенно повредить авторитету нашего учения. Вы с кем-нибудь делились вашими соображениями?

- Предварительно - с министром безопасности России и его товарищем. Больше, разумеется, ни с кем.

Патриарх снова вздохнул.

- Это исключительно порядочные и доброжелательные люди, - поспешил добавить я.

- Будем надеяться, что слухи об этом не просочатся... раньше времени.

- Уверен, что не просочатся.

Он помолчал.

- Я не могу сейчас с ходу придумать своей версии, но ваша представляется мне маловероятной. Не обессудьте. Однако, я готов помочь вам, чем смогу.

- Тогда я задам вам несколько вопросов.

- Задавайте.

Я открыл было рот, но заметил, что по дорожке к нам степенно приближается парочка пожилых женщин в больничных халатах. Донеслось: "Нет-нет, петрушку к мясу надобно подавать непременно. Это же вкусно, и освежает как! И мужчинам пользительно. Мой-то, помню..." Они удалились, и я не разобрал окончания фразы, но обе вдруг громко, безмятежно засмеялись. Чем-то это напоминало Лизу и Стасю в чайном уголке.

Патриарх, с веселой симпатией щурясь, проводил их взглядом.

- Вы, как глава коммунистов России, а, фактически, и всего мира слышали хоть что-нибудь о существовании или хотя бы возникновении в прошлом подобной секты.

- Нет.

- Хотя бы слухи... намеки, предания?

- Нет.

В патриаршестве есть люди, которые занимались бы историей ранних сект?

- Нет.

В сердцах я ударил себя кулаком по колену. Бок отозвался на резкое движение медленно гаснущим сполохом тупой боли.

- На рубеже шестьдесят девятого - семидесятого годов в Европе произошло нечто, положившее начало этому дьявольскому процессу. Как мне узнать?

Он поправил очки.

- Ваша убежденность заражает... но вы немного ошиблись адресом. Мы практики, и смотрим в будущее. Для меня коммунизм вообще начался с Ленина... Но, кажется, я могу вам помочь. Вы когда выписываетесь?

- Через неделю - полторы.

- Мы с вами обязательно встретимся еще раз. Я сделаю несколько звонков, а потом дам вам знать о результате. Попробую вывести вас, товарищ, на одного старого своего друга. Его зовут Эрик Дирксхорн, он швед и работает в Стокгольме. Есть такое учреждение - центральный архив Социнтерна. Нужные вам материалы, если они вообще существуют, могут быть только там.

Я слушал, не веря удаче. Он снял очки и принялся протирать их носовым платком; от этого уютного жеста стало тепло на душе.

- С его помощью вы не запутаетесь, и для вас не будет ненаходимых документов. Есть фонды, с которыми тамошние работники предпочитают не знакомить случайных людей - я надеюсь, благодаря Дирксхорну, вы не попадете в эту категорию. Но, товарищ Трубецкой, еще раз... призываю вас. Будьте осторожны с той информацией, которую, возможно, обнаружите. Буде выявится, что люди, именующие себя коммунистами... ведут себя столь неподобающе, - мягко сказал он об убийцах, - это может вызвать в мире очень сильный резонанс, и он никому не пойдет на пользу, кроме самих же этих радикалов, - он надел очки и вдруг беззащитно улыбнулся. - Если бы я был политиком, я, вероятно, счел бы своим долгом перед приверженцами любыми средствами мешать вам.

- Если бы вы были близоруким и неумным политиком, вы бы так и поступили, - ответил я.

Он даже крякнул.

- Вы считаете, что я сейчас делаю ловкий политический ход?

- Бесспорно. А уж от души или от ума - другой вопрос.

- Мне и в голову это не приходило. Я просто хочу помочь вам... Если сочтете возможным, держите меня в курсе дела, хорошо?

- Разумеется, товарищ патриарх, - сказал я и поднялся со скамейки, понимая, что разговор окончен пока.

- Будет ужасно, если вы окажетесь правы, - произнес он грустно.

- Я намерен действовать с максимальной осмотрительностью, и конфессию под удар не поставлю, - заверил я. Помолчал. - Со своей стороны, у меня тоже будет просьба об осторожности.

- А в чем дело?

- Пусть о моей миссии знает как можно меньше людей. Вы, ваш Эрик, коль скоро вы ему так безраздельно доверяете, и все. И по телефону говорите обиняками. Ведь если я на верном пути, и они об этом узнают, они, в отличие от вас, действительно будут мешать любыми средствами. Меня мгновенно уничтожат.

Он взглянул буквально с ужасом.

- И самое отвратительное, что почти наверняка это будет сделано руками человека, с которым мне и в голову не придет держаться настороже, и который затем сам погибнет, как Кисленко, мучительной смертью. Руками друга, или... жены, или... - я осекся и, помедлив мгновение, ушел, так и не окончив фразы.

И СНОВА ПЕТЕРБУРГ

1