Граждане

— А педагогов предоставьте нам, — сказал он с расстановкой, приглядываясь к Антеку из-под тяжелых век. — Профессор Сивицкий объяснил вам ваши обязанности. Организация Союза польской молодежи существует в школе не для того, чтобы проверять учителей. Вот недавно вы заварили кашу, а расхлебывать ее пришлось нам!

Антек принужден был все это выслушать, стиснув зубы. Похоже было, что дирекция и партийная организация школы намерены отныне держать зетемповцев в ежовых рукавицах. Лешек Збоинский, услышав эту новость, взбеленился и объявил, что нужно махнуть рукой на дирекцию и сообщить обо всем происшедшем в Отдел государственной безопасности. Но Кузьнар и Свенцкий решительно отвергли его идею. С чем они пойдут туда? Заявят, что Дзялынец ложно истолковал идеи Жеромского, а потом отрекся от своих слов?

— Крошка, у них там есть заботы поважнее, — смеясь возражал Лешеку Свенцкий.

Слова Яроша смутили Антека тем более, что в них было много справедливого. Среди школьников часто наблюдались хулиганские выходки. В десятом «Б» один ученик приходил на уроки пьяный. Из библиотеки беспрестанно пропадали книги: проверка показала, что за месяц в среднем исчезает пять книг, и главным образом таких, которые трудно найти в магазинах. Видно, воры были библиофилы и не брали, что попало. Среди тех, кого подозревали в кражах, было и два зетемповца. А однажды вся школа содрогнулась от ужаса: сторож Реськевич нашел утром в классе мертвого, обугленного чижика в клетке. Его, должно быть, сожгли живьем: в клетку была напихана бумага, и сверху ее прикрыли мокрой половой тряпкой. Маленький Видек из восьмого «А» рассказал Антеку, что накануне нечаянно подслушал разговор трех учеников, и один из них сказал смеясь: «Когда он испечется, мы его спрыснем водой». — Этому ученику Антек и Свенцкий учинили допрос, и он сознался и назвал двух других. Один из них был зетемповец Ганьц…

По этому случаю было созвано общешкольное собрание членов ЗМП и Антек произнес длинную речь. После него выступали по очереди все активисты и говорили, что это зверство покрыло позором зетемповскую организацию. Сивицкий, присутствовавший на собрании, упрекнул актив в плохой культурно-просветительной работе. — Занимайтесь своим прямым делом! — гремел он с кафедры в лекционном зале. — Каждый зетемповец несет ответственность за всех своих товарищей, и членов и не-членов ЗМП.

С тех пор Антек окончательно потерял покой. Если каждый отвечает за всех, то на нем, председателе бюро, лежит самая большая ответственность! Через несколько дней Кнаке, столкнувшись с ним в раздевалке, сказал ему: — Ну, поздравляю тебя, Кузьнар, с успехами твоего воспитанника! Может, ты и теперь скажешь, что виноваты мы?

— Да, вы! — крикнул Антек. — Вы всюду распространяете заразу! — Он повернулся к Кнаке спиной и ушел.

В воскресенье он отдал Видеку свой билет в Новый театр на «Вольный ветер» и весь день просидел дома. Роясь в ящике стола, нашел вырезанное из газеты письмо к президенту от недавно происходившего всепольского съезда школьного актива ЗМП: «Мы обещаем улучшить свою работу, чтобы увеличить наш вклад в дело воспитания нового поколения поляков, строителей и граждан социалистической отчизны…»

А новая неделя принесла Антеку новые заботы. Нужно было побеседовать с Арновичем, который заявил, что не может больше оставаться вне зетемповской организации. «Вы не имеете права валить на меня отцовскую вину», — говорил он с пафосом, весь дрожа от волнения. Антек не мог сразу дать ему решительный ответ, и Арнович расплакался. Вопрос поставили на бюро, и Стефан Свенцкий выступил с резким протестом: он сказал, что после всех недавних событий следует принимать в ЗМП с еще более строгим отбором. Антеку жаль было Арновича, но и он высказался за то, чтобы отложить вопрос о его приеме. А на другое утро пожалел об этом и, подходя к школе, невольно замедлил шаг: Арнович уже, наверное, ждал ответа.

Как он ни медлил, а в школу пришел слишком рано: в коридоре было еще тихо, и только в остекленном фонаре несколько учеников повторяли вместе уроки. Реськевич, бренча ключами, отпирал учительскую. Во всей школе пахло линолеумом, и к этому примешивался еще какой-то другой, неопределенный запах, который вот уже сколько лет встречал Антека на пороге школы.

Двери одиннадцатого класса «А» были закрыты. Антек нажал ручку и, по принятому у школьников обычаю, быстрым и ловким движением, с «шиком» метнул свой портфель так, чтобы он, пролетев над партами, упал прямо на его место. Редко случалось ему промахнуться. Раздался глухой стук — и только в эту минуту Антек заметил, что он в классе не один: на последней скамейке сидело несколько учеников. Они шарахнулись в разные стороны, и Антек увидел испуганную физиономию Тыборовича, который пытался спрятать под парту какую-то бумажку.

— Здорво! — сказал Антек, пристально глядя на руку Тыборовича и медленно подходя к нему. Остальные трое нерешительно отодвинулись. Антек присел на край скамейки.