Гражданин Галактики

Однажды мне довелось играть вместе с Хоком Ментеллом, незадолго до его смерти, уже после того, как он совершенно оглох. Вот это был актер! Он даже не мог пользоваться слуховым аппаратом, поскольку у него отмер нерв. Временами ему удавалось читать реплики партнеров по губам, но это было возможно далеко не всегда. Поэтому Ментелл сам поставил пьесу и выверил ее по секундам. Я собственными глазами видел, как он получил реплику партнера, немного прошелся, развернулся и дал на эту не слышимую им фразу остроумный ответ — и все точно вовремя.

У меня был совершенно такой же случай. Я знал свою роль и просто играл ее. Если они что-то напутали, это их вина.

Полдюжины жезлов, все время направленных мне в спину и грудь, отнюдь не способствовали поднятию моего духа. Но я держался, убеждая себя, что марсиане не решатся сжечь меня за ошибку. В конце концов, я всего лишь бедное глупое человеческое существо, и они должны, как минимум, поставить мне проходной балл за старание. Но мне и самому в это не верилось.

Казалось, испытание длилось много дней, хотя на самом деле вся поминутно расписанная церемония занимает ровно одну девятую марсианских суток. Когда она наконец закончилась, мы приступили к ритуальной трапезе. Я не знаю, что нам подали, да, наверное, так оно и лучше. Во всяком случае, меня не отравили.

После того как старейшины произнесли речи, я сказал ответное слово, и мне дали имя и жезл. Я стал марсианином.

Как пользоваться жезлом, я не знал, а мое имя напоминало звуки, издаваемые протекающим краном. Но отныне оно стало моим официальным марсианским именем, а сам я сделался единокровным членом самой аристократической семьи планеты — ровно через пятьдесят два часа после того, как отчаявшаяся земная крыса потратила свой последний полуимпериал, чтобы купить выпивку незнакомцу в баре «Каса Маньяны».

Думаю, это еще раз доказывает, что никогда нельзя заговаривать с незнакомыми людьми.

Наружу я выбрался сразу, как только представилась такая возможность. Дак заранее подготовил речь, в которой убедительно доказывалась необходимость моего немедленного отъезда. И марсиане меня отпустили. Я нервничал, как гуляка, под утро выбирающийся из окна женского общежития, поскольку больше не было ритуала, который мне следовало соблюдать. А даже произвольное общественное поведение ограничивается определенными рамками, которых я не знал, и потому боялся сделать лишнее движение. Повторив свои извинения, я двинулся к выходу.

Ррреш и еще один старейшина вышли вместе со мной за пределы внутреннего дома, где мне представилась возможность поиграть еще с одной — а может быть, той же самой — парой младенцев.

Когда мы достигли внешних ворот, старейшины сказали по-английски «до свидания» и выпустили меня одного. Створки за спиной медленно закрылись, и мое сердце вознеслось ласточкой. Я поспешил вниз.

«Ролле» ждал на прежнем месте. Когда дверь отворилась, я с удивлением увидел, что в салоне сидит одна только Пенни. Не могу сказать, что это мне понравилось.

— Эй, Вихрастик, я сделал это!

— Я знала, что ты справишься.

Я шутовски отсалютовал жезлом и сказал, подчеркивая начальные звуки второго слога:

— Теперь зови меня Кккахджжеррр!

— Осторожнее с этой штукой! — сказала она, нервно указывая на жезл.

— Ты знаешь, как ею пользоваться? — спросил я, проскальзывая на переднее сиденье рядом с девушкой. После пережитого волнения наступила реакция, я чувствовал опустошенность, смешанную с весельем. Хотелось поскорее выпить пару стаканов и съесть толстый бифштекс, а потом не ложиться спать до получения отзывов на свой успех.

— Нет, но будь осторожен.

— Думаю, единственное, что можно сделать, — это нажать вот здесь…

Я так и сделал. В ветровом стекле появилась аккуратная дырка, примерно двух дюймов в диаметре, и машина сразу перестала быть герметичной. Пенни открыла рот от изумления.

— Виноват, — сказал я, — отложу-ка лучше эту штуку, пока Дак немного меня не поднатаскает.

— Отлично, — сглотнула она, — и впредь размахивай ею осторожнее.

Пенни тронула машину, набрала скорость, и я понял, что не только Дак имеет дурную привычку изо всех сил жать на акселератор.

Ветер со свистом влетал в проделанную мною дыру.

— Что за спешка? — спросил я. — Мне нужно немного времени, чтобы выучить свои ответы на пресс-конференции. Ты их принесла? И где все остальные?

Я совершенно забыл про шофера, которого мы захватили, ни разу даже не подумав о нем с того момента, как ворота марсианского дома открылись передо мной.

— Они не смогли прийти.

— Пенни, в чем дело? Что случилось?

Я подумал, что вряд ли сумею провести пресс-конференцию без предварительной натаски. Разве что смогу немного рассказать о церемонии усыновления. Здесь мне не надо будет ничего выдумывать.

— Это касается мистера Бонфорта. Мы нашли его.

6

Только теперь я заметил, что она ни разу не назвала меня «Мистер Бонфорт». И правильно, поскольку я больше не был им, а снова стал Ларри Смитом, актером, нанятым, чтобы изображать политика.

Я откинулся на спинку сиденья, вздохнул и расслабился.

— Наконец-то это кончилось — и мы свободны.