Гражданин Галактики

— Это история человечества в миниатюре. Задолго до космических путешествий, когда мы даже еще не заполнили всю Терру, существовали границы. Каждый раз, когда открывали новую территорию, наблюдалось три явления: маркетеры, которые устремлялись туда попытать счастья; разбойники и воры, которые ищут легкую добычу — и торговля рабами. Так же и теперь, когда мы прорываемся в космос вместо океанов и прерий. Пограничные маркетеры — маркетеры-авантюристы, рискующие ради наживы. Воры — лесные банды, морские пираты или рейдеры в космосе — возникают на любой территории, не защищенной полицией. И то, и другое временно. Но рабство — другое дело. Это самый скверный людской обычай, и от него труднее избавиться. Рабство возникает на каждой новой планете, и его трудно уничтожить. Когда цивилизация заболевает, рабство укореняется в экономической системе, в законах, в человеческих привычках и отношениях. Вы его отменяете, оно уходит в подполье — и там прячется, готовое снова воспрянуть в умах людей, которые считают своим естественным правом владеть другими народами. Их невозможно переубедить, их можно убить, но изменить их образ мыслей нельзя. — Брисби вздохнул. — Бэзлим, Гвардия — это полиция и почта; у нас не было большой войны уже два столетия. То, что мы делаем — это тяжелая работа по поддержанию порядка на границе, на глобусе окружностью в три тысячи световых лет — никто не представляет, как он велик, человеческий разум не может этого постигнуть.

И человечество не может обеспечить его полицией. С каждым годом он становится все больше. Наземной полиции еще удается затыкать дыры. Но получается так: чем больше мы стараемся, тем больше остается. Для большинства из нас это работа, честная работа, но ее нельзя закончить.

А для полковника Ричарда Бэзлима это была страсть. Он ненавидел рабство, мысль о нем могла вызвать у него боль в желудке, — это я видел. Он потерял ногу и глаз — наверно, ты это знаешь, — освобождая людей с рабовладельческого корабля. Большинству офицеров этого бы хватило: уходи в отставку и отправляйся домой. Но не старому Плюнь-И-Разотри! Несколько лет он преподавал, потом поступил в корпус, который смог принять его, такого искалеченного, и представил план.

Девять Миров — опора работорговли. Саргон был колонизирован много лет назад, и они никогда не признавали Гегемонию после того, как отделились. Девять Миров не признают прав человека и не желают признавать. Поэтому мы не можем бывать там, и они не могут посещать наши миры.

Полковник Бэзлим решил, что наши рейды малоэффективны, так как мы не знаем, каково расписание движения кораблей в Саргонии. Он рассудил, что рабомаркетеры должны иметь корабли, базы, рынки, что это не столько порок, сколько бизнес, И он решил отправиться туда и изучать условия. Это было абсурдно — один человек против девятипланетной империи, но Иноземный Корпус привык иметь дело с абсурдом. Но даже они не сделали бы его своим агентом, если бы у него не было плана, как посылать свои донесения. Агент не может ездить и не может пользоваться почтой — между ними и нами почты нет — и он, конечно, не мог установить n-пространственный коммуникатор; это было бы так же подозрительно, как духовой оркестр. Но у Бэзлима была идея. Единственные люди, которые посещали и Девять Миров, и нашу систему — свободные маркетеры. Но они боятся политики, как огня, это тебе известно лучше, чем мне, и они предпочитают сделать большой крюк, чем нарушить местные обычаи. Однако у полковника Бэзлима были с ними особые отношения. Полагаю, ты знаешь, что те, кого он освободил, были свободные маркетеры. Он заявил Корпусу «Икс», что будет пересылать донесения через своих друзей. И ему разрешили попробовать. Вероятно, никто не знал, что он намеревался внедриться как нищий — сомневаюсь, что это входило в его планы; но он всегда блестяще импровизировал. Он внедрился и годами наблюдал и посылал донесения.

Такова предыстория, а теперь я намерен выжать из тебя все факты. Ты можешь нам рассказать о его методах — в рапорте, который я передал, не было ни слова о методах. Другой агент мог бы это использовать.

Торби сказал задумчиво:

— Я расскажу все, что могу. Я не так много знаю.

— Но больше, чем тебе кажется. Ты позволишь психологу опять усыпить тебя и посмотреть, сможем ли мы работать с твоими воспоминаниями?

— Все годится, если это поможет папиной работе.

— Поможет. И другое… — Брисби прошелся по каюте, взял листок с силуэтом корабля: — Что это за корабль?

— Саргонийский крейсер, — глаза Торби расширились.

— А это? — Брисби взял другой рисунок.

— Ой, этот похож на рабомаркетера, который заходит в Джаббал дважды в год.

— Ничего подобного, — свирепо сказал Брисби. — Это изображения из моего каталога — корабли, построенные нашим крупнейшим заводом. Если ты видел их в Джаббале, то это или копии или их купили у нас.

Торби немного подумал:

— Они там строят корабли.