Гражданин Империи

Степан замолчал. Замолчал, и мысленно представил себе, как сегодня на торжественном представлении его к сержантскому званию он будет стоять на плацу перед строем в позе «зю», а потом долго объяснять начальству, что, дескать, стоять прямо он не в состоянии по сугубо техническим причинам. На душе стало еще гаже.

Дом его новоявленной знакомой оказался почти на окраине села. Был он неухожен, сер. «Шуба», некогда нежно-розового оттенка, давно потекла, краска на оконных рамах облупилась. Даже огород – и тот был дик и запущен, лишь кое-где сквозь непролазные бурьянные дебри осмеливались выглядывать головки подсолнухов, да пара-тройка розовых кустов источала сладковатый, присущий только им аромат. Калитка протестующе скрипнула и отворилась, когда девушка наподдала по ней ногой.

– Заходи, давай и в сенях разуться не забудь.

Нюра первая вошла в дом. Следом, буквально наседая ей на пятки, протиснулся Степан. Уж очень не хотелось ему лишний миг стоять на виду у злоязыкой толпы.

В доме оказалось на удивление чисто и аккуратно. Все вещи на своих местах, потолок и стены свежевыбелены. Ни пылинки, ни соринки. Ничего такого, в чем можно было бы упрекнуть малолетнюю хозяйку. Удивительнейший контраст со всем этим наружным безобразием! А так ли уж она малолетняя? Может Степана обманул ее небольшой росточек да лукавая мордашка, измазанная опять же ворованной смородиной? Он обернулся к девушке, желая проверить свое предположение, и увидел что та лежит на полу недвижима. Вот черт! Ругая себя на чем свет стоит, Степан перенес бездыханное тело на диван и прислонил голову к груди. Нет, сердце девушки еще билось. Наверняка она держалась из последних сил, а затем, укрывшись от деревенских зубоскалов за спасительными стенами родного дома, позволила себе наконец потерять сознание от боли. Осторожно, стараясь не потревожить раненую спину, он снял с Нюры платье. Теперь лишь узкий треугольник трусиков белел на ее прекрасном, но таком хрупком шоколадном теле. Да, досталось ей здорово. Вся нижняя часть спины была усеяна мелкими красными точками. А внутри этих точек находилась соль. Именно она, растворяясь весьма медленно, и являлась источником той невыносимой боли, которую они сейчас испытывали оба.

Степан пулей метнулся к срубу колодца, который он заприметил еще при входе в дом, принес оттуда ведро кристально-чистой воды и, найдя первую попавшуюся тряпку, принялся осторожно промывать спину своей новой знакомой. Та слегка пошевелилась, но глаз так и не открыла. Управившись, Степан прикрыл тело девушки простыней, а затем, стараясь не шуметь, наносил воды в большой медный таз, разделся и медленно опустил в него свой зад. Невероятное, ни с чем не сравнимое блаженство!!! Он так и сидел бы в нем вечность, ощущая, как боль толчками покидает измученное тело, но, как назло, глаза девушки распахнулись и в них вновь запрыгали озорные бесенята. Смеялась она так заразительно, что Степан сам не выдержал и тоже захохотал.

– Ой, я не могу! Ой, ты только посмотри на себя!

Да, зрелище было еще то. Даже боль на время отпустила. Все еще посмеиваясь, девушка вскочила с дивана, небрежно смахнула простыню и, ничуть не смущаясь своей наготы, засуетилась у печи, раздувая угли да ставя на разогрев какую-то снедь в закопченном котелке.

– И ни стыда у тебя нет, ни совести,– констатировал Степан и заставил себя оторвать взгляд от ее небольшой упругой груди с темными кругляшками сосков.

– И не говори! – притворно вздохнула Нюра.– Кашу пшенную будешь?

– Буду,– он выбрался из таза и натянул спасительные штаны. После всех треволнений и вправду захотелось есть.– А родители твои где?

– Сватать меня никак собрался? – ушла от ответа Нюра.

– Мала ты еще для сватания. Просто хотел присоветовать им пороть тебя почаще, чтобы ума-разума набралась. Государыня-розга для некоторых несносных дев наилучший учитель.

– Ой, да ладно тебе, мне уже пятнадцать.

Поставив на стол пару глубоких тарелок да миску с малосольными огурцами, Нюра сжалилась наконец над ошалевшим Степаном и натянула-таки на себя короткий бежевый топик. Чтож, и на том спасибо.

– Ах, ну да, ты же «выкидыш»! То-то я смотрю – такой дикий.

– И что? – не понял Степан?

– А то, что я, можно сказать, уже в старых девах засиделась. В нашем мире замуж выходят начиная с четырнадцати лет.

– Ничего себе!

– А чему тут удивляться? Не успеешь замуж выйти да ребенка родить, как глядишь, а мужа твоего уже в армию забрали. Хорошо если вернется. А если нет?

Вот теперь Степану стало ясно каким образом Советская Империя Рейха умудрилась выстоять на ногах, окруженная со всех сторон многочисленными враждебными племенами. И дело здесь было не только в технократическом преимуществе Империи перед полудикими сиртями. Просто в этом климате девушки созревали рано, рано выходили замуж и рожали детей, тем самым нормализуя демографическую обстановку, давая фронту все новых и новых солдат.