Гражданин начальник

– Я покажу, а если не понравятся, отложишь в сторону. Но ты не отложишь, ты попросишь на память, хоть одну, хоть половинку... Но я не дам. Посмотреть позволю, а подарить не могу.

– Почему, Аркаша?

– Жить хочется, Паша.

– Кто-то мне уже говорил эти слова...

– Ты услышишь их еще не раз. Каждый умный человек, к которому подойдешь со своими вопросами, может их произнести. – Халандовский взял с полки конверт и протянул его Пафнутьеву. – Когда ты позвонил, я сразу понял, какие вопросы будешь задавать. И подготовился. Пойду пошарю в холодильнике, может, найду чего закусить, а вы пока посмотрите фотки. – Халандовский поднялся и вышел на кухню.

Снимки оказались странные. На всех была изображена часть улицы, снятая сверху, – решетчатый забор, ворота, машина с раскрытым багажником и люди, несущие какой-то груз. На одних снимках они были рядом с машиной, на других уже по ту сторону ворот, на третьем кто-то придерживал ворота...

– Это Первый, – сказал Халандовский, ткнув толстым волосатым пальцем в человека, придерживающего ворота. – А это Голдобов. – Он показал на человека, который стоял у второй половинки ворот.

– А зачем так много снимков? Ведь они одинаковые? – спросил Фырнин.

– Видишь ли, Валя, если взглянуть на них внимательнее, – Халандовский с хрустом свинтил пробку со второй бутылки, – то увидишь, что на одном снимке весна, на другом – осень... И так далее. Вывод простой – круглый год начальник управления торговли подпитывает Первого. Специалистам нетрудно установить, что в этих ящиках, их приблизительную стоимость. Одно время у меня были неважные отношения с Голдобовым, и я решил подстраховаться... И заказал такие вот картинки. Когда дело дошло до разрыва, пришел к Илье Матвеевичу на прием и показал. Он посмотрел и вернул их мне. Молча. Потом подумал и снова забрал. Сказал, что для разговора у него времени нет, что я могу идти. И я ушел. С тех пор у нас вполне терпимые отношения. Он меня не трогает, дань плачу исправно, хотя и не столь щедрую, как другие.

– Дань кому? – Фырнин опьянел, беспричинно улыбался, явно отдавал предпочтение осетрине, но вопросы задавал вовремя и именно те, которые требовались.

– Голдобову. Сам-то он за прилавком не стоит... А жить хочется и ему. Он пробовал договориться с Пахомовым, но... Был грех – женой его попользовался. И Колю заклинило.

– А зачем Голдобову понадобились снимки? Ведь он знал, что у тебя остались экземпляры?

– На случай, если у него испортятся отношения с Первым.

– Но они не испортились?

– Пока нет.

– Ты говоришь – пока...

– Я имею в виду твою деятельность. Ты, Паша, перешел черту. Ты в опасной зоне. Можно сказать... в мертвой зоне. Твой шеф...

– Анцыферов? – опять вставил вопрос Фырнин, не в силах удержаться от уточнения.

– Да, – Халандовский поморщился недовольно и, чтобы как-то сгладить промах корреспондента, наполнил рюмки. – Давайте пригубим, закусим, я кое-что нашел. – Фырнин с удивлением увидел на столе баночку красной икры и два кружка домашней колбасы. – Не взыщите, пища у меня простая. Но здоровая. Завтра утром будете в форме. Поехали. – И он так же, как после первой стопки, прислушался к себе – туда ли пошла «Смирновская». «Смирновская» пошла куда следует, и Халандовский прямо рукой взял круг колбасы. – Налегайте, ребята, на икру, я к ней спокойно отношусь. Что хочу сказать... Защититься от Голда я смог... Но нападать на него... Это не просто рискованно, это опасно. Для жизни опасно.

– И мне не советуешь?

– Как я, Паша, могу советовать... Мы с тобой в разных весовых категориях... Если бы ты поделился новым способом, как сделать миллион, я бы мог сказать что-нибудь дельное... А здесь... То, что это опасно, то, что это смертельно опасно... Ты и без меня знаешь. У тебя сколько трупов в деле?

– Два.

– Если не остановишься, еще будут. В конце концов, Голдобов войдет в твой кабинет чистеньким. С улыбкой на устах. И никак иначе. И не раньше. Твои коварные вопросы будут его только смешить. Не заблуждайся, Паша, на этот счет. Тебя шеф уже отстранил от дела?

– Откуда ты знаешь? – опешил Пафнутьев.

– Предположил, – грустно улыбнулся Халандовский. – Это самое простое и невинное действо... Если не сработает, будут другие. Каждый раз все жестче. По нарастающей. Вы ко мне пришли пешком?

– Пешком. А что?

– Обратно поедете на машине.

– А к чему это? – Фырнин после выпитого не мог ни о чем спросить без широкой простодушной улыбки.

– Несу ответственность за своих гостей. Я только тогда выполню долг хозяина, когда буду знать, что вы в своих постельках и в ваших головах нет посторонних предметов.

– А какие посторонние предметы могут быть...

– Это ты у меня спрашиваешь? – Халандовский посмотрел на Фырнина удивленными глазами, поморгал и снова обратился к кружку домашней колбасы, от которой сумасшедше пахло настоящим мясом, чесноком и прочими полузабытыми вещами.

– Хорошо, Аркаша, скажи вот что... – Пафнутьев помедлил, прикинув количество водки во второй бутылке, помолчал. – Первый у Голдобова на крючке?