Гражданин, политик, воин

Командующий начал разговор. Он спросил арабов: кто они, откуда приехали, как добрались? Те ответили, что собирают материалы о положении ислама в различных странах мира и с этой целью прилетели из Европы в Пакистан, перешли границу, пересекли линию фронта с талибами и на машине добрались до Панджшера.

Потом Масуд попросил их прочесть вопросы. Они зачитали вопросы на английском языке. Переводил Масуд Халили. Большинство вопросов касалось талибов, их роли и влиянии в Афганистане, отношениям с моджахедами Северного альянса, связей с Пакистаном и т. д. Эта предварительная часть беседы проходила без записи.

Тем временем араб-оператор начал устанавливать свою камеру, ябыл за его спиной и тоже стал готовить свою технику. Позиция для съемки была не слишком удачной, командующий сидел спиной к окну, его лицо было в тени, поэтому требовалась дополнительная подсветка. Араб-оператор, казалось, в этом не нуждался, но меня это почему-то не насторожило. Я склонился около лампы и копался с ней секунд десять – пятнадцать, настраивая ее свет. В этот момент раздался взрыв. Он не был слишком сильным, создалось впечатление, что как-будто лопнул футбольный мяч.

В первое мгновение я, конечно, испытал шок. Поначалу мне показалось, что из-за какого-нибудь короткого замыкания взорвалась моя камера или лампа, отчего я почувствовал крайнюю неловкость перед командующим. От взрыва мое лицо было обожжено, глаза плохо видели, инстинктивно я бросился в коридор и там наткнулся на Джамшида. Видимо, он вышел пока я возился с камерой. Джамшид крикнул: “Что с шефом?!” Мы кинулись назад. В комнате все было перевернуто, в воздухе висело облако пыли, стены кое-где были в копоти. Водитель и охранник Масуда вынесли командующего из комнаты и усадили его в автомобиль, туда же посадили и меня. Машина рванула к вертолету. Минут через тридцать мы перелетели границу с Таджикистаном и приземлились в поселке Фархор, позади небольшого госпиталя ветеранов войны, где работали индийские специалисты. Позже мне сказали, что еще в вертолете Ахмад Шах был уже мертв, но никто не мог в это поверить.