Гражданская война (СИ)

Пока шла зачистка довольно сильно пострадавших от артобстрела кварталов, Климов с одним полком вошел в центр города при поддержке транспортеров и броневиков. Верные Муравьеву подразделения арестовали всех членов Румчерода, в первую очередь из партии большевиков.

Вездесущие любопытные мальчишки, вылезшие из убежищ, как только стихла канонада несмотря на протесты и попытки удержать родителей, за плату малую разбежались по городу, раздавая заранее подготовленные листовки с призывом к «уважаемым людям» собраться на центральной площади, на которой связисты уже устанавливали систему громкой связи.

Стал прибывать народ, пока несмело. Но «клиенты» донесли своим «патронам», что вроде как ничего опасного нет и стали подходить более влиятельные жители, уже гораздо бойчее.

Кроме того, на площадь свозили часть преступного элемента из тех, что пострадали не слишком сильно, как из числа одесситов, так и «красногвардейцев». Их связанных ставили на колени чуть в сторонке.

Часть из них опознали собранные по городу бывшие полицейские (с ними Климов хотел поговорить в первую очередь), в том числе Мишку Япончика. Выглядел он в общем-то вполне сносно, разве что темные потеки крови из ушей и носа портили картинку, ну и запылился.

— Не иначе в рубашке паразит родился! Домина в хлам, а он на обломках лежит, шевелится…

Наконец площадь заполнилась до отказа, пора было начинать, а то еще немного и стемнеет, так что на наспех сколоченный помост-трибуну вышел сначала полковник Климов. Представившись, он произнес:

— Жители города Одесса, я не бандит, в отличие от этого сброда, что ранее захватил ваш город, — кивнул он на стоящих на коленях пленников.

Толпа загудела.

— Хочу спросить: вам понравилась власть большевиков? Хотите, чтобы они взяли власть во всей стране и установили свои бандитские порядки?

— Нет!

— Не бывать тому!

— Долой большевиков-бандитов!

Толпа хлынула в сторону пленных, так что бойцам РОДа с трудом удалось удержать людей, жаждавших мести.

— Значит придется власть переизбрать. Но сначала, пару слов хочет сказать один человек, которого вы хорошо знаете… Только прошу держать себя в руках, ничего не бросать и тем боле не доставать оружия. Любой, кто достанет ствол будет убит вон теми ребятами с винтовками с оптическими прицелами, — показал Михаил на парочку снайперов, что виднелись в окнах здания.

Климов отошел в сторону от микрофона и на сцену вышел полковник Муравьев.

Толпа угрожающе загудела, но помня предупреждение Климова буянить не стала если не считать некоторого количества оскорбительных выкриков. Дождавшись тишины, Михаил Артемьевич (на колени он все же вставать не стал) с надрывом в голосе, произнес:

— Граждане! Сейчас в России всё взбаламучено, а в взбаламученной воде всякое дерьмо наверх всплывает. Обманули меня бандиты-уголовники, выдававшие себя за революционеров! Им не новая свободная и счастливая жизнь для народа нужна, а своё гнусное нутро потешить – грабить, убивать, мучить, насиловать! Я виноват перед вами, что не смог этого остановить! Меня подставили большевики! Ведь я отношусь к левым эсерам и большевики, хотят дискредитировать через мою дискредитацию партию левых эсеров в глазах людей, для того и дали мне в подчинение этот сброд. Но мы разобрались, и вместе с товарищем Климовым привели их на суд народа! Вот они перед вами! Я же прошу у вас прощения и обязуюсь кровью искупить свою вину!

К микрофону вновь подошел Климов, и на манер Александра Невского указав рукой на пленных, произнес:

— Суди злодеев народ трудовой!

Родственники пострадавших от бесчинств, что переместились поближе к пленным бандитам, как по команде с криками бросились на них, на этот раз оцепление защищать бандитов не стало. Ну а за ними, ведомые стадным инстинктом, подключились остальные. Бандитов били кулаками и ногами, женщины вырывали клоки волос, выцарапывали глаза, а потом и вовсе пошли в ход заныканные в карманах ножи и кастеты.