Гражданская война уже началась

Про самопожертвование говорит и исламский проповедник Саид Бурятский. Рассуждая о причинах исламского террора, он оперирует не категориями сунны и Корана, а гумилевским термином «пассионарности». В статье «Истиш-хад: между правдой и ложью» Саид Бурятский так объясняет возникающее у мусульманина стремление стать шахидом: «Когда-то изучая труды Л. Н. Гумилева, известного историка, еще в юности я столкнулся с его понятием «пассионарности», который он ввел в изучение истории, рассматривая его как один из способов подхода к систематизации истории. Мы не станем рассматривать другие версии исторического подхода, и не обратим внимания на «цивилизационный» подход Тойн-би, концепции Жан-Баттиста Вико, Шпенглера, и даже великого историка Ислама Ибн Халдуна. Но меня всегда интересовала его идея «пассионарности», теории того, что причины появления этносов напрямую связаны с этим явлением. Под этим термином он подразумевал общее устремление народа, этноса для достижения главной цели, ради которой люди были готовы на великие свершения. Именно это, по его мнению, становилось причиной появления казалось бы на пустом месте этносов, а падение уровня пассионарности приводило к исчезновению другого этноса. Но главное не это, а то, что вершиной пассионарного пика под условным обозначением Р6 на схеме Гумилев поставил именно самопожертвование, жертвенность для достижения поставленной задачи. Если мы станет рассуждать беспристрастно, то поймем, что Гумилев был прав — ведь именно тогда, когда люди были готовы пожертвовать своими жизнями ради идеи, возникали не только государства, но и целые народы»[6].

Дальше Саид описывает свои впечатления от операций, в  которых сам участвовал. И эти наблюдения для нас очень ценны, поскольку, по понятным причинам, крайне мало остается документальных свидетельств подобных событий. Саид опровергает распространенные утверждения о том, что шахиды идут на смерть под влиянием внушения или психотропных средств. Он пишет, что когда-то, читая классиков литературы, много раз наталкивался на произведения, в которых рассказывалось о поведении людей, ждущих казни в камере. Все они были схожи в одном — приговоренный к смерти в последние часы своей жизни испытывал настолько сильный ужас, что потел, даже находясь в холодном помещении. «Несколько лет назад я специально просмотрел видео казней в США, и понял, что классики литературы были правы, и смертник настолько истекал потом, когда его выводили из камеры, что рубашку можно было выжимать. Позже, когда я впервые в своей жизни увидел человека, который шел на смерть  в  набитой взрывчаткой машине, я ожидал увидеть тот же эффект. Да, мы были с этим братом во многих сложностях, хорошо знали друг друга, но все же… Несколько дней до операции мы провели вместе и все это время я пытался понять, что же он ощущает в это время? И был обрадован тем, что он ничего не чувствовал, кроме спокойствия, так как шел на встречу с Аллахом, и тогда я понял, насколько сильно отличается верующий от кафира (неверующего. — И. Ф.) в момент смерти. Тот брат, который сел в машину и отправился на Евкурова, был спокоен как всегда, и взгляд, полный решимости, подтверждал это. Здесь не было ни дрожания, ни трясущихся ног, ни сухости во рту, ни бледности, ни ручьев пота. Когда он садился в ту машину, мы обнялись и сделали дуа (молитву. — И. Ф.), чтобы встретиться в Вечной жизни. Я взглянул в его глаза, и не увидел там намека на страх. Там была уверенность в скорой встрече, как будто бы человек уезжал в другую страну, прекрасно зная, что она существует. И так же, как сейчас ты не докажешь человеку, что, к примеру, США на самом деле не существует, так же и он был убежден в том, что впереди ждет встреча с Аллахом и он надеялся на прощение. Позже я видел многих братьев, которые прошли этим путем, которые отдали свои жизни на пути Аллаха, но могу сказать открыто, что поведение всех различалось, как и второстепенные намерения. Кто-то уходил на операцию с волнением в груди, но только оттого, что боялся своих грехов, и ответа за них. Другие шли по этому пути как на прогулку, даже не переживая за то, что нажмут на кнопку переключателя тока. Я помню, как наш брат Аммар переживал за то, сможет ли он сделать маневр поворота на «Газели», чтобы пробить ворота РОВД, как мы ходили и исследовали это место перед операцией. Одни шли на истишхад только ради довольства Аллаха, другие также для этого, но вторым намерением было достичь прощения грехов. Поэтому нельзя сказать, что все муджахиды, пошедшие на истишхад, одинаковы, но можно попробовать выделить общую закономерность в этом явлении. Если спросить моего мнения о том, что же объединяет всех, кто совершил истишхад, то я отвечу: это твердое намерение умереть на пути Аллаха; в их глазах я не видел ничего другого, кроме жажды смерти, они уже не жили нашим измерением. Я скажу то, чему не поверят те кафиры, которые считают меня «идеологом» смертников, которые считают, что я своими проповедями толкаю людей на это. Запомните один простой факт: