Гражданская война в Испании 1936–1939

Националисты начали очередную кампанию в условиях очевидного преимущества, развернув свои соединения гораздо стремительнее, чем мог предположить республиканский Генштаб. Разведка предупреждала о нависшей угрозе, однако республиканское командование каким-то образом убедило себя, что целью противника остается Гвадалахарский фронт. Оно предполагало также, что вражеские войска так же измотаны после Теруэля, как их собственные. Но не прошло и двух недель после взятия Теруэля, а начальник штаба генерала Давилы генерал Вигон уже представил готовый план. Маневренная армия занимала исходный рубеж в южной половине центрального арагонского сектора. Начиная от левого фланга, ограниченного южным берегом Эбро, располагались Марокканский корпус Ягуэ, 5-я Наваррская и 1-я кавалерийская дивизии, Итальянский экспедиционный корпус и Галисийский корпус Аранды. Разворачивались также три дополнительных корпуса – Кастильский, Арагонский и Наваррский. В общей сложности Давила располагал 27 дивизиями, насчитывавшими 150 тысяч человек, 700 орудиями и 600 самолетами.

Кампания националистов началась 9 марта массированной артиллерийской подготовкой и бомбардировкой с воздуха. К тому моменту, когда пехота националистов добежала до траншей республиканцев, те уже почти не могли держать оружие. Превосходство артиллерии националистов, не говоря о легионе «Кондор», итальянской «Aviazione Legionaria» и испанской «Brigada Aerea Hispana» в воздухе, не оставляло республиканцам никаких шансов. В этой кампании впервые приняли участие пикирующие бомбардировщики «Юнкерс-87». Офицеры люфтваффе в Испании утверждали, что точность попадания его бомбы в цель составляет 5 метров.

Защитникам республики, попавшим под эти бомбежки, потом пришлось столкнуться с танками фон Тома, использовавшимися с большой эффективностью: это был «настоящий блицкриг»[800]. При этом потери пехоты националистов были самыми низкими по сравнению с остальными крупными наступлениями войны. После бомбардировок Иностранному легиону часто не оставалось «работы», не считая штыковой расправы с контуженными, выжившими в траншеях.

Генерал Вальтер снова возложил вину за разгром на «колоссальную активность пораженческих элементов и агентов пятой колонны в республиканских рядах… В те дни пышным цветом расцвела гнилая, зловонная деятельность негодяев всех цветов и оттенков»[801]. Правда, в другом докладе в Москву говорилось, что «мы считали его (наступление националистов) обманом и упорно продолжали ждать генерального сражения у Гвадалахары»[802]. Излишне говорить, что эта оценка положения была гораздо точнее.

В первый день наступления Марокканский корпус Ягуэ при поддержке танков прорвал оборону 44-й дивизии и продвинулся по южному берегу Эбро на 36 километров. Назавтра, 10 марта, Бельчите, по-прежнему лежавший в руинах, оказался в руках карлистов-«рекетес» второго эшелона наступления. Тем временем Ягуэ не снижал темпов продвижения: только что созданные оборонительные рубежи республиканцев немедленно прекращали существование. В тот же день легион «Кондор» отправил все свои «Хейнкели-111», «Дорнье-17» и «Хейнкели-51» атаковать республиканские аэродромы. Благодаря эффекту внезапности «неприятельская авиация понесла огромный урон на земле». Назавтра рывок 5-й дивизии от Бельчите осуществлялся при помощи германских танков из «Gruppe Droehne» и 88-мм пушек легиона «Кондор»[803]. Ягуэ, не заботясь об угрозе своим флангам, наступал на Каспе.

После Теруэля войска республиканцев были измотаны и плохо вооружены (многие подразделения так и не получили боеприпасов взамен израсходованных), свежие части на линии фронта состояли из необстрелянных новобранцев. Отступление больше походило на бегство, чем на отход. «Значительная часть армии, уцелевшая при наступлении фашистов, подавляющая часть которых были офицерами вплоть до майора, – писал Степанов, – пришла в смятение, поддалась панике и сломя голову ринулась в тыл»[804].

Несмотря на один-два очага отважного сопротивления, республиканцы были быстро деморализованы, видя свою неспособность сопротивляться натиску националистов на земле и в воздухе. Положение усугублялось ростом антикоммунистических настроений после Теруэля: теперь почти любые рассказы о коммунистическом коварстве принимались на веру. В некоммунистических частях считали, что им намеренно не подвозят боеприпасов – к примеру, во время сражения за Теруэль части 25-й дивизии было отказано в оружии и припасах, когда один из ее старших офицеров отказался вступить в КПИ. Внутри полевого и штабного командования, особенно среди членов компартии, после Теруэля не утихали горячие споры. Листер отказывался подчиняться Рохо, Кампесино утверждал, что Модесто намеренно допустил, чтобы его дивизия оказалась отрезанной при отходе[805]; Модесто и Листер продолжали ненавидеть друг друга после потери танков БТ-5 при Фуэнтес-де-Эбро.