Гражданская война в Испании 1936–1939

Барселона всегда была оживленным городом и после Июльской революции осталась прежней. Экспроприированные машины носились по улицам на большой скорости, часто происходили аварии, но скоро этому пришел конец: бензин стал отпускаться только для необходимых поездок. Из репродукторов, висевших на деревьях вдоль проспектов, раздавалась музыка и чрезмерно оптимистические выпуски новостей. Вокруг репродукторов тут же собирались группы, обсуждавшие такие события, как наступление на Сарагосу, падение которой ожидалось со дня на день. Дружеские связи завязывались мгновенно, формальные обращения ушли в прошлое. Иностранцы были дорогими гостями, и каждый стремился разъяснить им суть конфликта в стране, упирая на необходимость борьбы с фашизмом. Рабочие были тверды в уверенности, что достаточно просто объяснения, чтобы соседние демократии «проснулись» и помогли им в борьбе против Франко, Гитлера и Муссолини. Атмосфера была горячей, везде царил оптимизм: Джеральд Бренан[274] говорил, что гости Барселоны 1936 года никогда не забудут этого волнующего и вдохновляющего опыта. Иностранцам вежливо возвращали чаевые с объяснением, что такие подачки развращают и дающего, и берущего.

Наибольший контраст между Мадридом и Барселоной проявлялся в судьбе гостиниц. В столице коммунистическая партия забрала отель «Гейлордс» для постоя своих главных функционеров и русских советников; в Барселоне «Ритц» использовался НКТ и ВСТ как «Учреждение питания номер 1» – общественная столовая для всех нуждающихся.

Самыми убежденными сторонниками частной собственности оказались, вопреки ожиданиям, вовсе не либеральные республиканцы, а компартия и ее каталонский филиал ОСПК – обе эти организации следовали линии Коминтерна на маскировку революции. Пассионария и другие члены ЦК страстно доказывали, что в Испании не происходит никакой революции, и отважно защищали предпринимателей и мелких землевладельцев. В это время в ГУЛАГе умирали богатые крестьяне-кулаки. Коминтерн, никак не реагируя на это вопиющее противоречие, рекомендовал развешивать в деревнях вокруг Валенсии лозунги вроде: «Мы уважаем и тех, кто хочет коллективно обрабатывать свою землю, и тех, кто хочет заниматься этим индивидуально» или «Вредить интересам мелких фермеров – значит, вредить отцам наших солдат»[275].

Эта продиктованная Москвой антиреволюционная установка толкала средний класс в ряды сторонников компартии. Даже традиционные газеты каталонского делового сообщества «La Vanguardia» и «Noticiero» восхваляли дисциплину по-советски – одновременно анархистская модель уже ощущалась по всей республиканской зоне, и прежде всего в средиземноморском поясе.

Это небывалое массовое движение рабочего самоуправления порождало множество противоречий и споров. Либеральное правительство и компартия видели в нем крупнейшее препятствие своим усилиям организовать военное сопротивление. Они были убеждены, что такой стране, как Испания, с ее сильным местным патриотизмом и нежеланием реагировать на угрозу, пока она не окажется под самым носом, необходим централизованный контроль. Например, анархисты Каталонии считали, что главное для победы в войне – отбить Сарагосу. Наступление Африканской армии на юго-западе воспринималось ими как событие в чужой стране.

Поборники самоуправления настаивали, что продолжение социальной революции – главный побудительный мотив для борьбы. После июльских боев, когда правительство отказалось вооружить анархистов, те подозревали его в намерении отнять у них все плоды победы.

Это принципиальное столкновение позиций подрывало единство республиканского альянса. Сторонникам централизованного государства суждено было победить в борьбе 1937 года, но боевой дух населения был безнадежно подорван стремлением компартии монополизировать власть.

Коллективы в республиканской Испании отличались от колхозов в Советском Союзе: они основывались на совместном владении и распоряжении землей или производством. Одновременно существовала как государственная социалистическая промышленность, прошедшая реструктуризацию и управляемая НКТ и ВСТ, так и частные компании, совместно управляемые трудящимися и собственниками. Кроме того, была популярна сбытовая кооперация мелких арендаторов земли и ремесленников – она давно укоренилась во многих частях страны, особенно у рыбаков. В одной Каталонии перед войной кооперацией было объединено примерно 100 тысяч человек. Больше всего этой тенденции способствовала, конечно, НКТ, однако она не была чужда и членам ВСТ[276].

Сильнее всего кооперация была развита в Каталонии и Арагоне, где в нее было вовлечено более 70 процентов рабочей силы. Всего на республиканской территории это затрагивало около 800 тысяч человек в сельском хозяйстве и более миллиона – в промышленности. В Барселоне рабочие комитеты контролировали всю сферу услуг, нефтяную монополию, судовые и крупные сборочные компании, такие как «Вулкано» и «Форд», текстильную промышленность, а также мелкое производство.