Гражданская война в России: Записки белого партизана

Бой затянулся и к 2 часам дня достиг большого напряжения. Генерал Эрдели, очень спокойно вначале наблюдавший за боем, сделался озабоченным, появились откуда-то слухи, что на левом фланге не все благополучно. Мне доложили, что в обозе начинается паника: многие разбегаются в леса, некоторые держали револьверы наготове, чтобы застрелиться. Жуткое чувство надвигающегося несчастья охватывало всех.

Я подошел к генералу Эрдели и спросил его, что он думает обо всем этом и как он объясняет поведение Покровского. Но без смущения Эрдели сказал мне, что Покровский в случае неудачи намерен с небольшой группой, человек в 16, пробиться в горы и что для этого у него уже готов проводник, знающий тайные тропы. Эрдели советовал мне держаться ближе к его конвою, чтобы в нужный момент присоединиться к группе Покровского. Потрясенный сказанным, я бросился к обозу и, стараясь быть услышанным всеми, крикнул: «Назад отходить нам некуда, мы можем двигаться только вперед; требуется резерв для подкрепления флангов, предлагаю всем способным носить оружие собраться ко мне».

Не более как через четверть часа около меня уже было 150–200 человек, которых я лично повел к месту резервов и, сдав их начальнику резерва, приказал доложить Туненбергу, что если нужно, то из обоза можно добыть еще много бойцов.

Оказалось, что вслед за этим все кубанское правительство и Законодательная Рада также стали в ружье и вышли густой цепью к правому флангу нашего боевого расположения. Ободренная видом приближающихся свежих стрелков, конная полусотня полковника Косинова бросилась в атаку, и противник дрогнул. Правый фланг его побежал, увлекая за собой остальных. Дело было выиграно.

Впоследствии члены правительства и Рады очень гордились этим деломПодробности этого эпизода изложены в книжке члена Рады Сверчкова: «От Екатеринодара до Мечетинской». ^{41}

Почти одновременно с криком «ура», преследующим бегущего противника, послышались крики «ура» в тылу, в обозе. Оказалось, что из Шенджия прискакали горцы с известием, что там остановился на отдых разъезд Корнилова и скоро будет здесь.

Сведение было слишком радостное, чтобы ему все поверили сразу. Раздавались голоса: «Это провокация екатеринодарских большевиков», «Горцев-вестников нужно арестовать» и т. п.

Я пошел разыскивать Покровского, который после боя вышел из шалаша и пошел вперед. Я нагнал его на месте, где только что были цепи бежавших большевиков. Поздравление мое с победой он принял холодно, на вопрос, что он думает о приближении Корниловского разъезда, сделал непроницаемое лицо.

Покровский поехал вперед распоряжаться войсками, я остался ждать Корниловского разъезда. Уже с наступлением сумерек вдали показалась группа всадников, медленно приближающихся к нам.

Толпы наших кубанцев бросились им навстречу, их окружили и расспрашивали.

От. нас к ним и обратно перебегали наиболее экспансивные осведомители, и чувствовалось, что сомнение в подлинности корниловцев еще не рассеялось. Когда наконец они были приведены и выстроены для представления мне, то Л. Л. Быч подверг их допросу, направленному к выяснению их личностей. Это был смешанный взвод кавалеристов и донских казаков. Видимо, они уже чувствовали недоверие к себе, и лица их были серьезны и неприветливы. Чтобы положить конец действительно тяжелому их положению, я подошел к ним и приветствовал каждого пожатием руки. Сомневаться в их подлинности было смешно.

Итак, в момент, когда всякие надежды на встречу с Корниловым были утеряны, накануне дня, когда мы должны были как затравленные звери искать спасения в неприветливых, занесенных снегом ущельях гор с малочисленным и бедным населением, когда мы должны были броситься в тяжелое, полное неизвестности странствование, Корниловский разъезд 11 марта вечером привез нам весть спасения. Все были взволнованы, на глазах многих видны были слезы. Да, мы были спасены!

Впоследствии, когда между добровольцами и кубанцами возникали несогласия и споры, часто можно было слышать даже из уст очень почтенных добровольцев такой упрек: «Мы спасли кубанцев. А они теперь идут против нас».

Однако справедливость требует сказать, что спасение было взаимное. Из всего, что произошло в ближайшее после соединения отрядов время, и из всего, что теперь пишется о состоянии и настроениях Корниловского отряда до встречи с нами, нужно сделать один вывод: «В спасении кубанцев было спасение добровольцев».

Отрады по численному составу и вооружению были почти равны. Во главе добровольцев стояли вожди, пользовавшиеся славой, любовью и непререкаемым авторитетом у всего отряда, у них не имели и не могли иметь места случаи, подобные нашим под Саратовской и у Вогепшия, но зато добровольцы вынесли на своих плечах около 20 боев до встречи с кубанцами, были утомлены физически и везли за собой громадный обоз с ранеными, а самое главное, они были лишены пополнения и ежедневно таяли.