Гражданская война Валентина Катаева

С.З. Лущик. Реальный комментарий к повести ["Уже написан Вертер"] // В. Катаев. Уже написан Вертер. Одесса, 1999.  (К сожалению, доступно мне лишь частично).

Белла Езерская. Комментарий к комментарию [С.Лущика].

О.Лекманов, М.Рейкина и др. Валентин Катаев, "Алмазный мой венец". Комментарий.

С.Куняев. Крупнозернистая жизнь.

И.А.Бунин. Окаянные дни.

Устами Буниных.

С.Гитович. Из воспоминаний // Воспоминания о Михаиле Зощенко.

А.Власов. О бронепоездах добровольческой армии // Россия забытая и неизвестная. Т.18, 20.

А.Власов. Бронепоезда в последних боях на Украине // Россия забытая и неизвестная. Т.21.

К сожалению, недоступна мне пока новейшая монография о Катаеве: М. Литовская. Феникс поет перед солнцем: феномен Валентина Катаева. Екатеринбург, 1999. Однако, судя по рецензии, собственно биография Катаева интересует автора мало; главный ее предмет – катаевские сочинения.

ЭКСКУРСЫ И ПРИМЕЧАНИЯ

1. В "Траве Забвения"  Катаев описывает встречу между ним и Буниным летом 1918 года, при австрийской оккупации Одессы. Бунин говорит о Катаеве, видя его впервые после Первой мировой:  

"- Офицер. Георгиевский кавалер. Демобилизован.  Вырос,  возмужал. -  Он

покосился на мою правую ногу,  которая  еще  не  слишком  твердо  стояла  на

ступеньке. - Ранен. Но кость не задета?..

     Я, по своему обыкновению, закашлялся от смущения. Он тут  же  навострил

уши, прислушиваясь  к  моему  хрипловатому,  гораздо  более  глубокому,  чем

раньше, жесткому кашлю.

     - Газы? -  полуспросил  он. -  Фосген? -  И  протянул  мне  свою  такую

знакомую  сухую  руку  с  дружелюбно  и   откровенно   открытой   ладонью. -

Здравствуйте, Валя, - сказал он, как мне показалось, любуясь мною. - Молодой

поэт Валентин Катаев!... Уходя, он (Бунин) скользнул взглядом по моей офицерской шашке "за храбрость"  с

анненским красным темляком, одиноко висевшей на пустой  летней  вешалке,  и,

как мне показалось, болезненно усмехнулся. Еще бы: город занят  неприятелем,

а в квартире на виду у всех вызывающе висит русское офицерское оружие!"

Получается, что Бунин хорошо себе представлял боевую деятельность Катаева в Первую мировую войну, храбрость, проявленную им там, ранения и награды, полученные им там. Не менее ярко видно, что Катаев в процитированных фразах "ТЗ" очень хочет подчеркнуть, как боготворимый им писатель примечает и, "любуясь", отмечает его, Катаева, военные доблести и заслуги. Бунин даже наделяется для такого случая сверхчеловеческой проницательностью: слыша летом 18 года жесткий кашель Катаева, он сразу догадывается, что дело тут не в простуде и не в том, что Катаев попросту поперхнулся (хотя именно так оно и было – Катаев "закашлялся от смущения"), а прямиком в газовом отравлении полуторагодичной давности (о котором Бунин до сего момента и вовсе ничего не слыхал, да и теперь не услышал).

Но вот что странно: 15/28 октября 1919 года Катаев, как мы помним, писал Бунину с фронта. с "Новороссии": "Я исполняю свой долг честно и довольно хладнокровно, и счастлив, что Ваши слова о том, что я не гожусь для войны – не оправдались. Работаю от всего сердца. Верьте мне".

Одно из двух. Либо Бунин в своем представлении о военной доблести вознесся уж до таких высот, что два ранения, отравление газом, Георгий и Анна за храбрость на Первой мировой ничего для него не значили и не мешали ему считать, что человек, всем этим отрекомендованный, на самом деле вовсе не годится для войны и должен еще доказывать ему свое хладнокровие и честность в исполнении воинского долга, -  

либо на начало октября 1919 Бунин ни о Георгии, ни об Анне, ни о ранениях Катаева на Первой мировой ничего не знал, и соответствующие сцены в "Траве забвения" – чистый вымысел.  

Верно, несомненно второе: Бунин не был напыщенным дураком, а что в этих сценах присутствует вымысел, мы уже видели на примере реплики с газом фосгеном. Кроме того,  в дневниках Буниных и в "Окаянных днях" Катаев решительно ничем, кроме эпатажно-цинических высказываний в диалогах с Буниным ("За 100 тысяч убью кого угодно") и подлых выступлений в поддержку Советской власти из страха за свою шкуру (по мнению Бунина), в смысле военных и гражданских черт не характеризуется. И смотрят на него Бунины откровенно сверху вниз, как на незрелого мальчика, которому еще надо учиться жить (все та же запись от 6 сентября). Едва ли это было бы мыслимо, знай Бунин, что Катаев – фронтовой герой Первой мировой...