Гражданский иск

Ирина Михайловна. Колхозу торговая сеть вернула партию нутрии – вылез мех. Забраковали всю партию, выращенную той весной. Стали копать – предположили, что это как-то связано с нашим чепе, с утечкой тримезила.

Черебец. Надо еще проверить, кто их надоумил. Не иначе, кто-то из наших умников.

Ирина Михайловна. Тут ума особого не надо – на поверхности все.

Черебец (Бутову). Надо посмотреть по протоколам, кто тогда против занижения был, не иначе, счеты решил свести.

Бутов. А где Лукин сейчас?

Ирина Михайловна. Кто это?

Черебец (Ирине Михайловне). Начальник планового отдела бывший, который отказался… (Бутову.) Не знаю. На пенсии, а где живет, не знаю. Думаете, он?

Наташа. А что – он? Про утечку сказал?

Черебец (Наташе). Да нет, про занижение. Ну, что отстойники занизили. (Бутову.) Откуда Родионов мог это узнать? Уж я сам забыл, когда это было. Сколько прошло…

Наташа. Что значит – занизили?

Черебец. Ну что значит? Занизили, – значит, занизили. Ниже сделали.

Ирина Михайловна. Ниже проекта.

Черебец. Просто проектировщики завысили ее.

Ирина Михайловна. Как оказалось – не больно-то.

Черебец. Да когда оно было, это наводнение?! Семьдесят лет назад. Что ж теперь, всю жизнь ждать, пока река снова из берегов выйдет? Вон на улице – каждый день аварии, кто-то под машину попадает, вы же все равно норовите мимо перехода. Мало что бывает. И вообще, я не понимаю – у кого вы работаете? Может, вы на вторые полставки у Родионова? Вы, получается, его защищаете, а не нас!

Ирина Михайловна. Я уже сказала вам, кого я защищаю. А сейчас я вам излагаю не свою позицию, а истца. И экспертов, которые ее поддержали… Может, если б вы нашли время присутствовать на процессе, вам бы не пришлось валить с больной головы на здоровую.

Черебец. Ага, это моя, значит, больная…

Бутов. Перестаньте. Что вы как дети.

Наташа. Пап, может, ты все-таки объяснишь? Я что-то ничего не понимаю.

Пауза.

Бутов (негромко и бесстрастно). Ну что? Строили отстойники для тримезила. Для утилизации. Проектировщики дали высоту два метра над уровнем реки. По самому высокому паводку. Подняли архивы, в начале века был отмечен случай – метр девяносто. Мы предложили сделать ниже – по средним данным. На отстойники идет особая сталь, фонд Госплана. На семьдесят сантиметров ниже – это, при диаметре пятнадцать метров, большая экономия. Очень большая. Мы в это же время реконструировали линию криолана, на аппараты идет та же сталь, а нам ее не давали, реконструкцию пришлось законсервировать. На отстойники дали, охрана среды – дело государственное, а реконструкция – дело министерское. Хотя криолан нужен был всей стране. Мы рассудили: что важнее? Решили, что дать в этом году криолан, чем защититься от наводнения, которое может и не быть никогда. Рискнули – на семьдесят сантиметров ниже проекта. Нормальный риск. И закончили линию. И дали стране криолан. Получили знамя и благодарности, но это лирика. А весной этой… Остальное ты знаешь.

Наташа. А почему ты один отвечать должен?

Бутов. Потому что я принял это решение.

Наташа. Не один же?

Бутов. Приказы и акты подписывает директор. И отвечает за них тоже он. Иногда это приходится делать даже два раза, как ты слышала. Лукин был не согласен с нами, отказался.

Черебец. Надо действительно узнать, где он сейчас. Может, его Родионов взял? Тогда все понятно.

Наташа. Ну хорошо, построили ниже, высокий паводок, ушла эта ваша гадость с водой – и что дальше? При чем здесь Сергей Григорьевич?

Бутов (Черебцу). А к чему вообще все эти разговоры про Родионова? Зачем, чтоб в этой истории вообще произносили наши две фамилии рядом? Он тоже член бюро горкома, депутат горсовета, к чему эта конфронтация?

Черебец. Мы же в своем кругу.

Бутов. И в кругу не надо. Потом обмолвитесь где – и пойдет. Вообще, хватит об этом, было – сплыло.

Наташа. Так куда сплыло – в колхоз?

Бутов молчит.

Черебец. Они считают, что мы их зверей потравили. Хотя ни в одном справочнике тримезил не считается ядовитым веществом. Сами халтуру разводят, кормят небось чем попало, а мы виноваты.

Ирина Михайловна. Между прочим, у вас на воротнике, я обратила внимание, вон в коридоре, их мех? Нет?

Черебец. Ну и что? На один воротник они напрячься могут.

Ирина Михайловна. У меня, кстати, тоже.

Наташа. И у меня.

Черебец. Ну и что? У нас тоже есть экспортная продукция, а есть обычная. И когда нам обычную возвращают с рекламацией, мы ж не сваливаем на других, хотя могли бы – на поставщиков. Возмещаем – и все. Нормально, это жизнь. А у него какой-то интерес тут был, вот только не пойму какой. Под Марлена Васильевича бочку катит. А резон не улавливаю. Родионов зря ничего не делает.

Ирина Михайловна. А может, он не о себе и о нас думал в этом случае? Может, о природе, о тех, кто в речке купается? Это вам не приходило в голову?