Гражданский корпус

* * *

Эйнеры не вернулись. Мы ждали день, два, неделю. Думали, что вот-вот появится усиленный дополнительными группировками флот и начнет зачистку системы. Но они не вернулись. И я не знаю, что послужило тому причиной. Хотя подозреваю, что это поражение заставило их крепко задуматься о том, чего стоит ожидать от людей, можно ли и дальше сражаться с нами, полагаясь лишь на превосходство в тактике и стратегии.

Второй пилот погиб. Мишка выжил, хоть и провалялся несколько дней в кровати с тошнотой и головной болью. Он говорит, что нам повезло и эйнеры просто не ожидали нападения. Наверное, он прав, но лишь отчасти. Не вижу причин, почему бы нам и дальше не объединяться для неожиданных нападений. Ведь отследить в космической бездне небольшие корабли, которые перемещаются не боевым ордером, а каждый своей дорогой, кто во что горазд — задача не из простых, даже для искусственного интеллекта.

Мы передали информацию о сражении у Проциона по всей трансгалактической сети. Везде, где она еще действует, где эйнеры не нарушили ретрансляцию, теперь знают, что твари потерпели поражение. Поражение от нас, объединившихся гражданских. Где-то в других системах, я уверена, люди тоже протянут друг другу руки, найдут силы сопротивляться, и тогда огонь, зажженный здесь, на подступах к Земле, разгорится пожаром в других уголках Млечного пути.

У многих из людей, живущих на станции-астероиде, погибли друзья, близкие. Но они знают, что и я готова была заплатить такую цену. Что я не остановлюсь на достигнутом и буду снова рисковать головой, чтобы раздать эйнерам все долги. Я иду по станции в большой картофелине и больше не чувствую на себе взглядов ненависти.

Глава 4

Я забрала фляжку у Миши и теперь иду вглубь станции, не разбирая дороги, не вникая в смысл указателей на менсианском языке. Мне все равно куда. Хочу побыть в стороне от эмоций других людей, наедине со своими. Вот подходящее место — похоже на раздевалку с душевой. Она приютилась рядом со шлюзом, ведущим к одному из грузовых терминалов. Когда-то здесь кипела жизнь, смеялись шахтеры, смывая с себя грязь после долгого трудового дня. Может быть выпивали, играли во что-нибудь. До тех пор, пока работа не остановилась. Пока не пришли эйнеры.

Сейчас я одна, пью шахтерскую водку, морщась от горечи. Хочу понять — кто я в этой вселенной? Нужно ли мне продолжать идти выбранной дорогой? Я оставила росчерк в истории цивилизаций, пусть короткий и не слишком яркий, но люди его заметили и после сражения у Проциона они знают — что делать. А знаю ли я? Никогда не считала себя избранной. Не верю в судьбу, стараюсь идти ей наперекор, даже когда она бьет меня. Не пора ли отойти в сторону? Найти тихую планету, не затронутую войной. Пусть флаг подхватят другие, те, кто сильнее.

— Что ты пьешь?

Оборачиваюсь, вздрогнув от неожиданности. На пороге раздевалки стоит маленькая девочка, лет семи или даже шести.

— Можно мне?

— Нет, тебе нельзя. Это горькое лекарство. И почему ты гуляешь одна, так далеко от жилых отсеков? С тобой кто-нибудь есть?

— Нет, никого. Можно присесть?

Вздохнув, я киваю головой.

— Садись.

Девочка опускается на скамейку рядом со мной, одергивает серый комбинезон.

— Меня зовут Стэф. Стефани. А тебя? Хотя я, кажется, знаю, кто ты. Вероника, да?

— Угадала, — улыбаюсь я в ответ.

— Про тебя много говорят на картофелине.

— Знаю. Но мне это не очень нравится, если честно. Я не привыкла быть у всех на виду.

— Зато ты разбила эйнеров!

Я протягиваю руку, чтобы погладить девчушку, взъерошить ей волосы.

— Нет, Стэф. Это сделали те, кто не испугался выступить против них, все вместе, не я одна. И мы их пока не разбили, всего лишь заставили отступить.

— Но если они снова сунутся, ты им опять врежешь? Правда?

Она смотрит мне в глаза с такой искренней надеждой, что я не могу ответить ничего, кроме:

— Правда. Мы врежем им вместе!

Из коридора доносится какой-то шум. Еще один любитель погулять в одиночестве? Я поднимаюсь, выхожу из раздевалки. В тусклом свете редких аварийных светильников нельзя с уверенностью сказать, что находится уже в десяти метрах от тебя. Я всматриваюсь в сумрак коридора и мне кажется, что там, в отдалении, движется темное пятно. Через мгновение я уже уверена, что там кто-то есть, и он идет сюда, переваливаясь с боку на бок.

— Стефани!

Девочка подходит ко мне, берет за руку.

— Прости меня, Вероника. Я шла за тобой, чтобы привести его.

— Его? — поворачиваюсь к девчушке, смотрю на нее расширенными глазами.

— Он хороший, только его никто, кроме меня, не понимает. Вот он и прячется, чтобы ему не сделали плохо. Он хочет поговорить с тобой. Ты ведь тоже особенная, ты поймешь.

Я сжимаю кулаки, пораженная коварством маленького человечка.

— Сама найдешь дорогу домой?

— Да.

— Тогда иди отсюда. Ну же! Быстрее! — показываю ей, махнув рукой, чтобы она немедленно уходила, и Стефани, обернувшись в последний раз, бежит в темноту.