Гражданский корпус

— Или не столько с людьми, сколько… А, понятно. Возраст, гормоны… Да я и сама, чего греха таить… Мужики тебя волнуют? Брось. Пока не до этого, поняла? И их не дергай, не развращай мне команду.

Она кивает, прижимается, угомонившись. И я закрываю глаза, почти моментально проваливаюсь в сон.

Мне снится болото. Треклятое болото на Расцветающей. С зеленоватой тиной на поверхности черной воды, в глубине которой, в толще ила…

Вздрагиваю, проснувшись. Мозг, натренированный за последнее время контролировать любые мысли, касающиеся связи с эйнерами, не позволил видению продолжаться, выдернул меня из сна.

«Что за черт? Почему опять болото? Неужели его достали, или он выбрался сам? Но почему я почувствовала здесь, на Маргине?» Вокруг шум листвы, пение птиц. Убаюкивающее покачивание хижины. Место кажется безопасным и оно провоцирует заглянуть туда, куда заглядывать нельзя. Я снова опускаю веки.

Глава 6

Осторожно, едва касаясь своим разумом того смутного и малопонятного мира, в котором можно обнаружить связывающие эйнеров нити, я пытаюсь нащупать хоть один источник сигнала. Пусто. Будто и нет на планете чужих, явившихся сюда из глубин космоса. Но что-то манит меня, обращает на себя внимание, заставляя тянуться через невидимые в этом сумраке джунгли, все дальше и дальше, в сторону океана. И вот уже на границе своих возможностей, когда не остается сил проникнуть разумом дальше, я вдруг натыкаюсь на яркую вспышку, скопление многочисленных огоньков, каждый из которых — чей-то мозг, чье-то сознание. Они шевелятся, перемещаются относительно друг друга, вызывая ассоциации с кучей насекомых, отчего становятся мне только отвратительнее.

Кажется, меня не замечают. И я все так же осторожно прикасаюсь своими мыслями к «муравейнику», пока не обнаруживаю тонкую нить, идущую к нему извне. Кто-то управляет этим скопищем, отправляет команды, принимает ответы. Сеть похожа на ту, что я видела на Расцветающей и Саленосе, эйнеры не пытаются сделать ее динамической — видимо, считают не слишком важной, достойной маскировки. Надо будет зарисовать ее на бумаге, для лохматого. Как и ту, что я видела в космосе, во время сражения. Возможно, так ему будет понятнее, чем объяснять образами.

Больше мне не удается ничего почувствовать: нить, идущая от «муравейника», теряется. Не хватает сил, чтобы проследить ее до конца. Я открываю глаза, снова вижу перед собой плетеную стенку хижины, зеленоватые блики, слышу птичье пение и шелест листьев. Рядом спит веснушчатая девчонка, смешно приоткрыв рот. Хорошо ей. Нет странных видений и страха, что тебя найдут, если вдруг неосторожно выдашь себя во сне. Но усталость сильнее, она заставляет меня терять нить размышлений, клевать носом, и вот я уже снова засыпаю, не обращая внимания на солнечный день.

А утром, когда мы просыпаемся, хижина и кроны деревьев уже купаются в оранжевом свете заката. Еще немного и светило опустится за горизонт, оставив лес в темноте.

— Я хочу подойти ближе к человекоферме.

Не похоже, что Юля очень удивляется моим словам.

— У вас, чокнутых, свои причуды. Но если хочешь — провожу. Ты же не будешь заходить внутрь, правда? Только со стороны посмотришь?

Я молча смотрю ей в глаза и девчонка, уже сомневаясь, что я хочу наблюдать только со стороны, пожимает плечами.

— Ладно.

Мы идем под прикрытием темноты. Где-то высоко в небе мерцают звезды и медленно ползут две луны. Их свет почти не проникает в глубину джунглей. Впрочем, у нас есть провожатая, которая идет так уверенно, будто это яркий день, а под ногами — асфальтовая дорога. Мы стараемся не отставать, даже когда спотыкаемся о коряги, не успеваем увернуться от хлестких ветвей. Проходит час, другой.

— Далеко еще? — я останавливаюсь, пытаюсь восстановить дыхание.

— Часа три. Может, четыре, — девушка бросает на нас взгляд, оценивает, — Да. Пожалуй, четыре. Давайте остановимся, передохнем.

— Давайте, — соглашаюсь я и слышу, как за спиной что-то одобрительно бормочут Мишка с Хэлгом.

Пилот подсаживается рядом, на сухую кочку.

— Уверена, что оно того стоит?

— Надо же с чего-то начинать. Там скопление эйнерских сигналов, вот и потянем от него за ниточку. С большого расстояния у меня не получается.

— Пыталась прощупывать их, да? — спрашивает он с неодобрением, — Дело твое, Вер. Я не боюсь, да и Мишка, думаю, тоже. Но старайся быть осторожнее.

— Я стараюсь.

Скоро снова трогаемся в путь. Рассвет наступит лишь через сутки, значит, дойдем до цели под покровом темноты. Это хорошо и я жалею только о том, что у нас нет с собой бинокля, вроде того, что брал с собой Андрей, когда мы ходили с ним на Расцветающей в горы. Конечно, мне не нужно осматривать человекоферму, главное то, что я смогу увидеть своими чувствительными извилинами. Но почему-то кажется важным разглядеть цель путешествия и собственными глазами.