Гражданский корпус

Когда-то Андрей собственноручно вскрыл пойманного эйнера. Но тот был лишь телом, набором запчастей. А у меня в руках — живой! Думающий, просчитывающий… Ужасающийся! До сих пор не могу поверить, что мы сделали это. Кажется, что все было так просто! Что это можно было сделать и раньше, но разве хоть кто-то мог посметь…

Корабли эскадры расходятся в стороны, исчезая один за другим. Теперь каждый сам по себе и нам тоже пора убираться из сектора, заполненного мелкими осколками. Скоро здесь будут другие корабли, чужие.

— Теперь за нас возьмутся всерьез, — тихо говорит Хэлг где-то за моим плечом, — Эйнеры не простят такого.

— Они и так давно взялись за нас… всерьез.

Пленник заперт в изоляторе — железном мешке, одна из стен которого представляет собой мелкоячеистую решетку. Я подхожу ближе и с удовлетворением вижу на прутьях свежие отметины: тварь пробовала решетку на прочность. Присаживаюсь на корточки, лишь в нескольких сантиметрах от прутьев. Закрываю глаза.

Страх. Ненависть. Тщетные попытки дотянуться до своих. Но мы слишком далеко, здесь не будет знакомых информационных каналов, некому отправить призыв о помощи.

«Хватит. Тебе некуда деваться. Смирись и тогда, может быть, мы будем с тобой благосклонны».

Тварь подпрыгивает на месте, быстро отползает от меня. Эйнер не ожидал услышать в своих электронных мозгах чужой голос. Теперь он не просто боится — он в ужасе! Я оставляю его, чтобы дать чужому возможность свыкнуться с тем, что кажется ему невозможным. Но скоро возвращаюсь.

— Если тебя это так пугает, я не стану без крайней необходимости касаться твоего сознания. Поговорим как люди.

Он сидит у противоположной стены, недвижимый, кажущийся неживым. Но искра жизни горит в нем.

— Как тебя зовут? Я ведь знаю — у вас есть имена. Короткие имена.

Едва заметное движение, потом снова тишина. Я жду минуту, другую. Со злостью бью левой рукой по прутьям, так, что вся решетка вздрагивает.

— Имя!

Эйнер снова начинает шевелиться. И я слышу скрипучий, неестественный голос:

— Тог.

— Отлично, Тогги. Мы сделали первый шаг и дальше, думаю, будет полегче.

— Не будет. Ничем не помогу, ничего говорить не буду.

— Будешь, родной. Будешь.

Снова закрываю глаза и уже не ограничиваюсь одним только осмотром светящегося сгустка эйнерского разума, но прикасаюсь к нему, пытаюсь ощупать невидимыми пальцами, проникнуть внутрь.

Существо взвизгивает — тонко, пронзительно, пытается перебежать из одного угла изолятора в другой, но спотыкается, запутавшись в собственных конечностях.

— Никто не поможет, Тогги. Никто тебя не найдет, никто не узнает, что ты здесь. Вашей станции больше не существует, и для своих ты погиб. Понял?

Я оставляю его, пусть подумает еще. Нельзя давить слишком сильно. Сама я не вытащу из него столько, сколько он может рассказать по доброй воле. Нужно иметь терпение.

Золотая лань висит где-то между звезд, далеко в стороне от обитаемых миров. И мерцающих точек на черном бархате космоса здесь меньше, чем в густонаселенных секторах.

Я лежу на кровати, в своей каюте, слушаю мерное бормотание Хэлга. Пилот вдруг замолкает, подходит ближе.

— Хочешь чтобы он провел нас к Некрополю? Думаешь, он сможет прикрыть, не выдаст?

Я поворачиваюсь к Хэлгу.

— Нет. Черт побери, конечно нет. Неужели ты не понял?

Сажусь, заглядываю в его наивные глаза.

— Это я вас прикрою, Хэлг. А он… — киваю головой в сторону, туда, где в трюме Золотой лани располагается изолятор, — Он только укажет маршрут.

— Прикроешь всю эскадру? — улыбается, думает, что я шучу, — Как это вообще возможно? Ты же просто человек!

— Я смогу, Хэлг. Знаю, что смогу.

Разговаривать с Тогги приходится долго. Я делаю небольшие перерывы, потом прихожу снова и говорю, говорю… Иногда смотрю на часы. Прошло больше полутора суток. Скоро надо будет уходить из этого космоса, лететь на встречу с остальными.

Надо размягчить его, спровоцировать на доверительное отношение. Я даже пытаюсь шутить и смеюсь, хотя он не отвечает на такие эмоции. Но я верю, что бионик в глубине своих виртуальных машин хранит черты живого сознания.

— Ты любил кого-нибудь? Чувствовал что-то особенное по отношению к существу, похожему на тебя?

— Не знаю, — раздается после паузы скрипучий голос, — Я люблю жизнь. Хочу, чтобы она стала лучше.

— Как лучше?

— Это под запретом.

— Тебе нечего терять. Расскажи мне!

— Совсем под запретом! Есть знания, которые заблокированы и я не могу их открыть, даже для самого себя.

Сглотнув, я встаю на ноги, распрямляю спину. «Видимо, пришел самый важный момент в нашем разговоре!»

— А дорогу домой ты знаешь? На свою родную планету?

— Конечно, — легко соглашается он, — Но вы никогда туда не попадете.

Поднимаю с пола планшет, протягиваю эйнеру сквозь узкую ячейку решетки — медленно, опасаясь спугнуть удачу.

— Покажи.

* * *

Капитан и штурман внимательно изучают информацию, которую я им принесла. Иногда Джей трясет головой, отходит от навигационного терминала, тихо ругаясь, но потом возвращается и они начинают разговор с начала.

— Что мы будем с ним делать? — спрашивает Хэлг.

— С кем?