Гражданственность и гражданское общество

В отличие от общепринятой точки зрения в монографии гражданственность рассматривается двояким образом: и как способность человека выполнять определенную роль в рамках институциализированных отношений (в этом смысле можно говорить о гражданственности как качестве личности), и как социальный институт. С помощью норм, правил, нормативных ролей и статусов институт гражданственности, по нашему мнению, упорядочивает отношения между властными институтами и обществом и согласовывает интересы власти (автономной управленческой иерархии) с общественным благом. В этом смысле гражданственность есть социальный институт, также обеспечивающий управляемость обществом на уровне самоорганизации, но, в отличие от гражданского общества, за счет преодоления взаимной автономии общества и власти. Гражданственность в данном случае выступает в виде социального ресурса управляемости обществом и сохранения порядка в обществе.

В монографии доказывается, что если в основе института гражданского общества классического образца лежит субсидиарная идеология, основанная на примате частных интересов, то условием существования института гражданственности является господство в обществе коммунитарных принципов жизнеустройства. Согласно им, частные интересы граждан легитимны постольку, поскольку они не идут вразрез с общим интересом, выражающимся в определенной системе общепринятых ценностей, норм и идеалов. И в том, и в другом случае источником власти является народ, однако в рамках субсидиарной идеологии он делегирует определенные права вышестоящим органам по иерархии от низших к высшему, в коммунитарной же модели — народ принимает или, наоборот, отказывает в доверии целостному комплексу представлений, ценностей, идеалов и норм, придающему, в свою очередь, легитимность всей властной иерархии.

Следствием таких представлений, по нашему мнению, являются унитарные отношения власти, где верховная власть получает легитимность сверху — системой общепринятых ценностей и идеалов, позволяющей ей легитимизировать низшие уровни власти, делегируя им права, необходимые для выполнения соответствующих обязанностей.

Социологические исследования показали, что отношения общества и власти в Беларуси не могут быть описаны в рамках понятийного аппарата классического (западного) гражданского обществ. Несмотря на то что отношения общества и власти иногда принимают формы, внешне подобные гражданским движениям Запада, их социальнокультурные основания различны. Гражданское общество и гражданственность как формы взаимоотношения общества и власти, выступая носителями различных институциональных матриц, определяют природу и характер самодеятельных организаций, присущих либо западному, либо восточнославянскому обществам. В обществе, построенном на субсидиарной основе (в котором только и возможно гражданское общество классического образца), субъекты, выступающие в сфере публичной политики от лица тех или иных социальных групп (партии, движения, ассоциации, инициативные группы и т. п.), не только могут, но и должны провозглашать свою приверженность частному (групповому как слагаемому частных) интересу этих групп. На этом зиждется их легитимность в политической сфере. В обществе же коммунитарного типа субъекты публичнополитического пространства (те же партии и др.), наоборот, утверждают свою легитимность через апелляцию к общему благу, и, более того, подозрение в преследовании частных и групповых интересов становится серьезным обвинением в глазах общественного мнения.

На постсоветском пространстве ассоциации, общественные организации, будучи, с одной стороны, важнейшими институциями в плане проявления гражданского чувства, гражданской активности и гражданской позиции, с другой, совершенно отличны по своим сущности и содержанию от классических гражданских ассоциаций Запада. Как и самоуправляющиеся земские и губные органы средневековой Московии, земские органы Российской империи, общественные организации советского периода представляли не частный интерес граждан, а интерес общий, выступая либо как общественное, гражданское продолжение властных иерархических цепочек, либо, в определенных случаях («общественность» XIX в., неформальные «кухонные» ассоциации интеллигенции советского времени), как решительная оппозиция к ним, защищающая опять же не частный интерес той или иной группировки, а выступающая с альтернативным проектом общего блага.

Предложенная концепция позволяет, на наш взгляд, обозначить конфигурацию тех институциональных преобразований, которые способны обеспечить создание ценностно-организационной системы внедрения провозглашенных и законодательно обозначенных норм и правил института гражданского общества в практику гражданской самодеятельности на периферийном уровне.