Гребень Клеопатры

— Потом остались только мы с Эльсой. Моя любимая Анна несколько лет назад заболела и с тех пор не живет дома. Она… лежит в больнице… и не замечает ничего вокруг себя… — Его губы задрожали. Старик снова вытер их салфеткой, наверное, чтобы успокоиться. — Я знаю, что требую слишком многого. Нужно быть благодарным за те годы, которые мы с Анной провели вместе. Не всем выпадает такое счастье. Мы с ней познакомились еще в школе. Никогда не забуду ее косички с бантами и глаза, яркие, как драгоценные камни. Она была такой озорной и смешливой. Но не стану утомлять вас историей моей жизни. Я только хотел сказать, что она бегала по двору, когда другие девочки стояли, боясь испачкать платьица. Нет, моя Анна — особенная.

— Мне это знакомо, — вырвалось у Анны. Мартин рассмеялся.

— Я так и думал. Как увидел вас, сразу понял, что вы похожи на мою Анну, и дело не только в имени. Некоторых женщин — не сломить, как ни пытайся. Я никогда и не пытался. Влюбился в Анну с первого взгляда и люблю ее до сих пор. А вы верите в вечную любовь? В то, что двое людей могут быть созданы друг для друга? Как пробка для бутылки или крышка для кастрюли?

Улыбающийся Грег с мокрыми после купания волосами снова возник у Анны перед глазами. Это был словно удар. Она хотела что-то ответить, но смогла только еле слышно прошептать:

— Нельзя быть на сто процентов уверенным, что именно вы созданы друг для друга и только с этим человеком можете быть счастливы. Но, разумеется, когда двоим хорошо вместе, у них порой возникает такое ощущение…

Но Мартин Данелиус ее не слушал.

— Некоторые думают, что любить — значит быть счастливым всегда, каждый день. Но это не так. Любовь — нечто большее, чем просто быть вместе. Это тоже работа. Мне смешно, когда какие-то юнцы дают так называемые рецепты «как удержать любовь». Все это такая же глупость, как диеты, на которых сидят женщины, чтобы «встретить того самого, единственного». Посмотрите на меня. Я никогда не занимался спортом, но всегда много работал и правильно питался. И танцевал. Мы с Анной обожали танцы. И у нас было на них время, ведь мы не читали все эти глупости о том, что надо делать, чтобы найти свое счастье, а просто были счастливы, и все.

Анна подлила вина в бокал и, взяв блюдо, которое ей передали, положила в тарелки себе и соседям куски индейки. Попробовала кусочек. Мясо было превосходное, с привкусом чернослива, но почему-то ей стало трудно глотать.

— Вижу, вы действительно были счастливы.

Мартин Данелиус кивнул. Анна чувствовала, что слова старика о любви пробудили в ней то, о чем она старалась забыть. Похороны, мысли о церкви, воспоминания о детстве, переживания за Эльсу — все это вкупе с событиями прошедших нескольких недель встало в горле комом, который мешал дышать. Она нашла взглядом Мари, та болтала с одним из сыновей Эльсы, симпатичным брюнетом. Анна попыталась привлечь ее внимание, но Мари не замечала ее взгляда, полностью поглощенная трапезой и беседой. Фредерик ковырял вилкой у себя в тарелке, не поднимая глаз и ни с кем не разговаривая.

— У вас есть дети, Анна?

— Да, дочь. Ей двадцать два года. Ее имя Фандита, но она предпочитает, чтобы ее звали Фанни.

Мартин Данелиус улыбнулся:

— Никогда бы не подумал, что у вас такая взрослая дочь. Вы выглядите так молодо. А Фандита — очень красивое имя. Экзотическое. Мы тоже придумали красивые имена для наших детей. Дочку назвали бы Марианной, а сына — Андерсом.

Анна заметила, что лицо ее нового знакомого помрачнело, и догадалась, что детей у него нет. Она ничего о нем не знала, но чувствовала, что он очень честный и искренний человек, который никогда не играет чувствами других. То, что они с женой не могли иметь детей, было для него настоящим горем. Но даже это скорее только укрепило его в мысли, что жизнь надо принимать такой, какая она есть, без подсластителей и приправ.

— У нас нет детей, — подтвердил ее догадку Мартин. — Мы пытались много раз, вероятно, кто-то из нас двоих бесплоден. В те времена еще не было тех методов, которые известны сегодня. Да и нам было стыдно рассказывать врачам о таких интимных вещах. Они задавали вопросы, на которые неловко отвечать, а мы не хотели, чтобы кто-то совал нос в нашу личную жизнь. А теперь мне иногда кажется, что мы были лишены возможности иметь детей не случайно. Наверное, каждому отмерено определенное количество счастья, и нашей с Анной дозы хватало только на нас двоих.

— Как поэтично.

— Поэтично? Да, возможно. Анне бы это понравилось. Если кто из нас двоих и был поэтом, так это она. Я — простой парень. Работал в саду, предпочитая растения книгам. Корни, почва, погода. Может, и в этом есть своя поэзия, но я ничего такого замечал. А вот Анна обожала читать. Она работала библиотекарем. Мне кажется, книги заменили ей детей. Но она не была замкнутой, напротив, очень открытым человеком. Мы много путешествовали. Когда не надо заботиться о детях, можно посмотреть весь мир. Мы поднимались в горы, жили в маленьких отелях, ездили на поездах, общались с местными жителями. И никогда не задерживались подолгу в одном месте.