Гребень Маты Хари

– От нее, – я показала глазами вперед, – она, видишь ли, была моей подружкой, самой близкой. То есть это я так считала. А она – нет, так что, когда понадобилось, она подставила меня по полной программе под убийство того типа, Мамонова.

– Значит, он вовсе не твой бывший?

– Не-а, мой бывший там остался, – на этот раз я мотнула головой назад, – она с ним спала, чтобы на свою сторону перетащить. Впрочем, это оказалось нетрудно.

– Заклятая, значит, подружка.

– Ты спрашивал мать про отца когда-нибудь?

– Спрашивал, – он нахмурился и отвернулся, – она сначала отговаривалась, а потом сказала, что он умер. Но фамилию его никогда не называла, боялась, видно.

– Правильно делала. Вот слушай. – Я коротко пересказала наш разговор с Инкой.

– Помню я этого следователя, – Алексей скрипнул зубами, – глаза оловянные, голос скрипучий. Мне тогда пятнадцать лет было, после убийства матери в полном шоке был, так и то сразу понял, что сволочь он та еще. Один раз он меня допрашивал, а после со мной и не говорил никто. Так что я понятия не имел, в чем дело. А тогда едва в психушку не загремел, у меня ведь, кроме матери, никого не было. В свое время все родственники от нее отвернулись. Хорошо, что квартира наша приватизирована была, а то бы меня в детдом запросто сдали. А так у матери на работе нашлись приличные люди, отстояли, опекунство оформили. Ну, потом уже сам свою судьбу в руки взял.

Только через несколько лет вспомнил, как мать разговор со мной завела буквально за несколько месяцев до смерти. Дескать, хотела подождать до моего совершеннолетия, но решила сейчас. Наверно, смерть свою предчувствовала. И говорит она мне, что отец был ее намного старше, но ее очень любил и меня тоже. Но вот судьба так повернулась, что никак нельзя им было вместе быть.

Я тогда еще, помню, резко ответил, что все так говорят, пудрил ей папочка мозги, чтобы не жениться. Лучше бы денег давал на мое содержание, а то мы не больно весело живем на твою зарплату.

Ну, подросток, что взять… Она обиделась и сухо так говорит, что отец мой давно умер, но говорил ей перед смертью, что оставил кое-что ценное. И что только она сможет эти ценности отыскать. Но сейчас про это говорить еще рано, раз я так агрессивно настроен.

И все, а потом ее убили, да еще так ужасно все было. Короче, было там сокровище или не было, но матери оно только несчастье принесло. Так что я выбросил все из головы, нужно было учиться и работать, не до сокровищ тут.

– Значит, было, раз такие страсти вокруг. Опиши-ка мне эту фотографию подробно.

– Да что уж… мама сидит в большой светлой комнате, вроде за городом, потому что в окне кусты виднеются. А сзади на фотке надписи, какие-то цифры, буквы… рисунок даже… Так вроде бы полная бессмыслица.

– Может, это шифр?

Алексей только пожал плечами.

Через полчаса мы оказались на Большой Охте.

«Фольксваген» Инны свернул на проспект Энергетиков и наконец остановился возле задней ограды Георгиевского кладбища, которое чаще называют просто Охтинским. Через несколько минут мы подъехали и остановились неподалеку.

В «Фольксвагене» уже никого не было, но, приглядевшись внимательнее, мы увидели две фигуры, удалявшиеся по кладбищенской дорожке.

– Как жаль, что мы больше не можем их слышать! – вздохнула я, выбираясь из машины.

– Ну, почему же не можем… – Алексей переглянулся с тем парнем, который ставил жучок в Инниной машине. – Технический прогресс не стоит на месте…

Парень достал из машины плоский чемоданчик, открыл его и вынул прибор, отдаленно напоминающий фен для волос с длинной насадкой, заканчивающейся раструбом. К широкой части этого прибора он подсоединил провод с двумя наушниками.

– Что это? – спросила я.

– Узконаправленный микрофон. Очень удобная штука – позволяет услышать негромкий разговор на расстоянии до двухсот метров. Правда, только при прямой видимости, но у нас как раз такой случай, мы их видим.

Парень включил свое устройство, направил насадку с раструбом на две удаляющиеся фигуры, наушники протянул Алексею. Тот после секундного колебания один наушник закрепил у себя на ухе, второй протянул мне.

Я поднесла его к уху и вздрогнула – мне показалось, что рядом со мной прозвучал хриплый голос Матренина:

– Ну, и куда же мы идем?

– В старую часть кладбища, – ответила Инна, тоже, казалось, совсем рядом. – Туда, где могилы девятнадцатого и даже восемнадцатого века. Я нашла то, что нам нужно, в архиве.

– И что же ты там нашла?

– Могилу.

– Понятно, что могилу, а не газетный ларек! Какую могилу ты нашла? Чью могилу?

– А вот теперь, дорогой, мы с тобой должны поставить точки над i… самый подходящий момент…

– Это ты о чем?

– Когда я скажу тебе, чья это могила, у тебя может возникнуть дурацкая идея – избавиться от меня…

– Да что ты, милая! За кого ты меня принимаешь?

– За того, кто ты есть.

– Ты ошибаешься… мы же с тобой заодно… у нас договор.