Греческая философия

Такие обстоятельства должны были способствовать возвращению афинских платоников к источникам их духовной религиозности. Они занимались чтением Орфических рапсодий - сочиненного в начале христианской эры нового варианта Орфической теогонии, вероятно, существовавшей во времена Платона; читали Халдейские оракулы, воспринимавшиеся тогда как памятник легендарной древности; давали теологическое толкование как сочинениям древних поэтов, Гомера и Гесиода, так и диалогам Платона, причем вторая часть Парменида рассматривалась как систематический трактат по теологии, описывающий посредством "гипотез" иерархию божественных родов. Для этих философов теперь уже не посвящение в элевсинские мистерии приводит к "эпоптии", т. е. созерцанию священных предметов, раскрываемых "иерофантом" (лицом, чья обязанность во время мистериальных церемоний - показывать священные предметы), а всего только чтение платоновского Парменида. Отныне программа исследований всей неоплатонической школы в Афинах состояла в том, чтобы согласовать эти теологические традиции. Двигаясь в таком направлении, афинские преподаватели написали одно сочинение, к сожалению утраченное, которое было озаглавлено Согласие между Орфеем, Пифагором, Платоном и Халдейскими оракулами. Сочинение, в сущности, основывалось на "мифе": "...вся греческая теология - дочерь посвящения в таинства Орфея: Пифагор первым принял божественные инициации от Аглаофама, потом Платон получил из пифагорейских и орфических писаний совершенное знание о богах" (Прокл. Теология Платона I, 5, р. 25. 26 - 26.4 Saffrey-Westerink). Невозможно теснее связать платонизм с пифагореизмом.

О философе Плутархе Афинском мы знаем очень мало. Ни одно из его сочинений не сохранилось, и о значении его мы можем судить лишь по тому почитанию, каким он пользовался у своих последователей. У него учился Гиерокл, до того как стал преподавать в Александрии, а затем в Византии. Плутарх считается основателем неоплатонической школы в Афинах; школа была устроена им в большом здании, в котором и оставалась до конца. Возможно, именно это здание нашли археологи южнее Акрополя. Самой большой заслугой Плутарха Афинского было то, что он посвятил в философию и приобщил к своему учению Сириана, может быть, наиболее плодовитого мыслителя этой школы.

Благодаря свидетельству Сириана можно составить себе представление о программе преподавания, предлагаемой студентам. В течение первых двух лет они прочитывали всего Аристотеля; затем изучали диалоги Платона один за другим, в порядке, установленном Ямвлихом; наконец, им доказывали согласие учений Платона с орфическими и халдейскими теологическими учениями. Доказательство это основывалось на подробном комментировании Тимея, в отношении философии природы, и Парменида, в отношении теологии.

Некоторые черты такой образовательной программы сохранились в комментарии Сириана на четыре книги Метафизики Аристотеля (В, Г, M и N) и в его комментарии к Федру Платона, известном лишь по заметкам, сделанным одним из его учеников, Гермием. Читая эти тексты, мы видим, что Сириан выполнил только часть программы, намеченной Ямвлихом, так как он почти всегда ограничивается установлением согласия между Платоном, Пифагором и орфическими текстами. Сириан не вчитывался столь же глубоко в Халдейские оракулы, смерть настигла его прежде, чем он составил собственный курс по Оракулам.

Но особенно известен Сириан своими толкованиями гипотез Парменида. Изучая их структуру, он усмотрел совершенное соответствие между отрицаниями первой гипотезы и утверждениями второй. Из этого он сделал вывод, что первая гипотеза содержит отрицательное богословие, предмет которого - Первый бог, Единое, а вторая перечисляет по порядку отличительные свойства каждого уровня иерархии божеств. Сириан обнаружил четырнадцать заключений, устанавливающих четырнадцать разрядов трансцендентных и космических богов. Прокл принимает этот примечательный результат изысканий Сириана. Вот как он представляет своего учителя: "тот, кто беспримесно восприял в глубине души своей подлинный и чистый свет истины, кто озарил им всю философию Платона, кто сделал Платона своим сопричастником в преданиях, тайно полученных им от древних, и, что всего важнее, приобщил его к хору воспевающих таинственную истину божественных начал".