Греческая история

{41} Мора лакедемонян — устройство спартанского войска описано ниже, кн. VI, гл. 4, § 12. По Плутарху (Агесилай. 17) лакедемонян было больше: «Он призвал к себе две моры из числа участвовавших в деле под Коринфом. Лакедемоняне, оставшиеся на родине, преисполненные уважения к Агесилаю, открыли среди граждан младших призывных категорий запись желающих присоединиться к войску царя. Все с большой охотой записывались; правительство выбрало из них пятьдесят наиболее цветущих и сильных и послало к Агесилаю».

{42} Пельтастов было гораздо больше — гоплитов, по Ксенофонту, было одинаково у обеих сторон. Ср. «Агесилай» (2. 9): «Стало видно, что фаланги обеих сторон как раз равны друг другу по силе; точно так же и обе конницы по численности были равны друг другу».

{43} Величайшая из всех бывших на нашей памяти битв — «Ксенофонт преувеличил военное значение этой битвы, так как это было величайшее из сражений, в котором он сам участвовал» (Эд. Мейер. Gesch. d. Alt. V. 237). См. Плутарх (Агесилай. 18): «Ксенофонт называет эту битву величайшей из всех бывших когда-либо битв: он сам принимал в ней участие, переправившись вместе с Агесилаем из Азии и сражаясь на его стороне».

{44} Ионийцы, эоляне и жители Геллеспонта — возможно, что они также были под командой Гериппида. Ср. недостаточно ясное указание нашего автора в «Агесилае», 2. 11: «Им осталось пробежать еще около трех плефров, когда из строя войска Агесилая также выбежали наемники под начальством Гериппида. Это были кое-кто из отправившихся с ним в поход с родины и из наемников Кира, а вместе с ними ионийцы, эолийцы и жители Геллеспонта».

{45} Маневр поворота — он состоял в том, что войско, оставаясь на той же площади, при помощи внутренних перемещений перестраивалось так, что фронт его оказывался обращенным против врага, напавшего с фланга или с тыла. В нашем случае фронт занял место прежнего тыла, а тыл — фронта. См. Ксенофонт. Киропедия. VIII. 5. 15.

{46} Встретился лицом к лицу с фиванцами — Агесилай поступил так, потому что хотел извлечь всю возможную пользу из этой победы и окончательно уничтожить фиванцев (Эд. Мейер. Gesch. d. Alt. V. 237).

{47} Жаркая и кровопролитная — в «Агесилае» (2. 12) Ксенофонт прибавляет еще: «Не слышно было яростных криков, но не было и полной тишины: был тот шум, который так характерен для ожесточения и битвы».

{48} Лишь некоторым удалось прорваться — совсем по-иному описывает эту битву беотиец Плутарх (Агесилай. 18): «Лакедемоняне боролись на жизнь и на смерть с крайним ожесточением. Им не удалось уберечь от ран Агесилая: он получил сквозь панцирь целый ряд ударов копьями и кинжалами, и его с трудом удалось вынести живым из сражения. Они выстроились перед ним плотной стеной и убили много врагов, причем и сами потеряли очень много людей. Когда обнаружилось, что разбить фиванцев с фронта — очень трудная задача, они принуждены были принять план, отвергнутый ими в начале сражения. Они нарочно расступились перед фиванцами и дали им пройти между своими рядами, а затем, когда последние, увидев, что прорыв уже совершен, стали подвигаться более беспорядочными массами, погнались за ними и, поравнявшись, напали на них с флангов. Однако, им не удалось обратить врагов в бегство: фиванцы отошли к Геликону, причем эта битва преисполнила их самомнением, так как им удалось остаться непобедимыми, несмотря на то, что они были одни, без союзников».

{49} Агесилай, несмотря на полученные раны и т. д. — подробнее в «Агесилае» (2. 13—15): «Агесилай, несмотря на полученные им во все места тела и всевозможным оружием многочисленные раны, не забыл долга перед богами и приказал позволить скрывшимся в храме уйти, куда им будет угодно, строго запретив обижать их и приказав всадникам своей гвардии сопровождать их до тех пор, пока они не прибудут в безопасное место. Когда окончилась битва, в том месте, где произошла схватка, можно было видеть ужасное зрелище: вся земля была напоена кровью, трупы — свои и вражеские — кучами лежали вместе; здесь же валялись пробитые щиты, сломанные копья и кинжалы без ножен, — частью на земле, частью вонзенные в тела, а частью еще в руках. В этот день (так как было уже поздно) они ограничились тем, что стащили трупы в одно место внутрь расположения войск, поужинали и легли спать».

{50} Добычи — речь идет, конечно, не о добыче, отобранной у беотийцев, а о той, которую Агесилай награбил еще в Азии. Это понял уже Плутарх (Агесилай. 19).