Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной

Благодаря этим преимуществам Коринф и Эгина ко времени Персидских войн сделались первыми торговыми городами греческого мира. Но скоро у них самих явился опасный конкурент в заложенной Фемистоклом новой мор­ской гавани Афин, Пирее. Верфи и доки для первого флота Греции, построенные здесь, постепенно привлекли массу народа; скоро и торговля перешла из старого незащищенно­го рейда Фалера в превосходную гавань Пирея, а могущест­венное положение Афин во главе морского союза довершило остальное. Конкуренция Эгины была в значительной степе­ни сломлена покорением острова около 457 г. и окончатель­но уничтожена изгнанием эгинских граждан в 431 г. Таким образом, Пирей уже к началу Пелопоннесской войны был тем, чем он с тех пор оставался до македонского периода, — первым торговым пунктом греческого мира, где выгружали свои товары корабли с Понта, из Финикии, Египта, Кирены, Сицилии и Италии и где можно было найти все, что произ­водил Восток и Запад. Еще в начале IV века, когда Афинское государство уже распалось и Афины страдали от тысячи ран, нанесенных им продолжительной войной и революцией, сумма годового ввоза и вывоза превышала 2000 талантов[89]; до войны она была, без сомнения, значительно выше. Что значила такая сумма по условиям того времени, мы можем видеть из того, что торговый оборот всех остальных портов Афинского государства около 414 г. равнялся приблизитель­но 30—40 тыс. талантов¹ План нового города был составлен первым архитектором того времени, Гипподамом Милет­ским; трудно представить себе больший контраст, чем ши­рокие, пересекавшиеся под прямыми углами улицы Пирея в сравнении с узкими и запутанными улицами старых Афин.

Вместе с торговлей из Ионии перешла в метрополию и промышленность. Правда, здесь и прежде не было недостат­ка в промышленной деятельности, и продукты ее отчасти уже в VII, еще больше в VI столетии находили себе сбыт за границей; но настоящая вывозная промышленность разви­лась на западной стороне Эгейского моря только со времени Персидских войн. Вследствие этого теперь начали ввозить в города при Сароническом заливе большие партии невольни­ков. Около середины V века в Эгине насчитывалось, по пре­данию, 70 тыс., в Коринфе 60 тыс. рабов, а в Аттике при на­чале Пелопоннесской войны было до 100 тыс. невольников, так что во всем промышленном округе европейской Греции работало тогда свыше 250 тыс. рабов, и несвободное населе­ние было по числу почти равно свободному, а в отдельных городах, как, например, в Коринфе и Эгине, значительно превосходило его. Напротив, в остальных частях греческого полуострова, население которых продолжало заниматься земледелием, скотоводством и мелкой промышленностью, в это время еще почти совсем не было рабов, разве только для личного услужения богатых людей; здесь по-прежнему пре­обладал свободный или, как в Лаконии и Фессалии, полу­свободный труд.

Также и свободное население из окрестных мест, отчас­ти даже из областей, лежащих по ту сторону моря, стекалось в центры промышленности и торговли, где новых пришель­цев принимали с распростертыми объятиями. Особенно Афины, верные традициям клисфенова времени, были в пер­вые десятилетия после Персидских войн чрезвычайно либе­ральны в отношении предоставления прав гражданства, пока Перикл в 451—450 гг. не уступил настояниям толпы, кото­рая хотела одна пользоваться соединенными с аттическим правом гражданства материальными выгодами, и не устано­вил более строгих условий для приема чужестранцев в под­данство. Но даже и не принятый в число граждан мог, тем не менее, совершенно так же свободно заниматься своим де­лом, как и сами граждане, и наравне с ними пользовался за­щитою законов; выражение Гомера о „бесправном чуже­странце" потеряло в это время свое значение. Только права приобретать недвижимую собственность неграждане были лишены, если и это право не предоставлялось им в виде спе­циальной привилегии; но так как они в громадном большин­стве принадлежали к сословию ремесленников, то практиче­ски это ограничение имело ничтожное значение. Таким об­разом, в больших городах рядом с гражданами появился многочисленный класс оседлых иностранцев, так называе­мых метеков, число которых, например в Афинах, при нача­ле Пелопоннесской войны доходило, по меньшей мере, до 30 тыс. душ, при количестве граждан, приблизительно, в 100 тыс. человек. В значительной степени это было, конеч­но, следствием положения Афин во главе морского союза; в Коринфе и Хиосе относительное число метеков было, без сомнения, гораздо меньше, а в консервативной Спарте пра­вительство даже старалось путем периодических изгнаний ограничить по возможности прилив иностранцев. Однако, весьма характерно, что и здесь была надобность в подобных мероприятиях.