Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной

Итак, указанным путем определили родину дорийцев. Далее, нужно было еще найти причину, побудившую их так далеко искать новых мест для поселения. В тесной связи с этим стоял вопрос, каким образом потомки Геракла достигли господства над Аргосом, Спартой и Мессеной. Ответ на эти вопросы дает миф о возвращении Гераклидов. Предание рассказывает, что Геракл принадлежал к аргосской правя­щей династии, но был лишен своих прав на престол и умер в изгнании; его сыновья или, как думали позднее по хроноло­гическим причинам, его правнуки с помощью дорийцев осу­ществили как эти права, так и притязания, которые предъяв­лял Геракл на владение Лаконией и Мессенией; возвращен­ные области были разделены между тремя братьями — Теменом, Кресфонтом и Аристодемом, или обоими близнецами последнего — Проклом и Эврисфеном. Это был миф, кото­рым можно было удобно пользоваться для политических це­лей. Аргос на этом законном основании мог претендовать на гегемонию над всей Арголидой, Спарта — оправдывать под­чинение своей власти небольших лаконских городов и Мессении. А это должно было повести к тому, что сказание, раз возникнув, быстро распространилось и вскоре получило официальное признание.

Но уже одно упоминание Мессении показывает нам, что мы имеем дело с мифом сравнительно позднего происхож­дения, так как притязания на эту область, как на наследие Гераклидов, могли быть заявлены лишь после завоевания ее спартанцами около конца VIII или начала VII века. Кроме того, в сказании о переселении дорийцев ничего не говорит­ся о родоначальниках спартанских династий, Агисе и Эврипонте, — верный признак того, что они лишь искусственно связаны с именем Геракла. Далее, Темен, которого аргосские цари считали своим родоначальником, был, по аркадскому, но несомненно перешедшему из Аргоса мифу, сыном Пелас­га, или Тегея, или арголидского героя Форонея; рассказыва­ли также, что Темен воспитал местную богиню Арголиды Геру. Следовательно, он является древнеаргосским героем, который первоначально не имел ничего общего с Гераклом. На о. Косе точно так же ничего не было известно о пересе­лении дорийцев в то время, когда определяли генеалогию правившей там династии, потому что ее вели не от Темена, а прямо от Геракла через его сына Фессала. Да и вообще, как мы видели, Геракл — вовсе не дорийское, а беотийское бо­жество, культ которого лишь после колонизации Малой Азии распространился в соседних с Беотией областях (см. выше, с. 126). Следовательно, миф о возвращении Геракли­дов мог возникнуть лишь значительно позже того времени, когда, по преданию, дорийцы пришли в Пелопоннес, а меж­ду тем он стоит в неразрывной связи с этим событием. Впер­вые этот миф упоминается у Тиртея, под конец VII века, и в приписываемом Гесиоду эпосе „Эгимий", который был на­писан приблизительно около того же времени или еще не­сколько позднее. Это было время, когда гомеровские эпопеи сделались популярными также и в европейской Греции; Тиртей, как и Гесиод, находится всецело под их влиянием. Вообще очевидно, что рассказ о переселении дорийцев из Средней Греции в Пелопоннес мог возникнуть лишь после того, как название дорийцев было перенесено из малоазиат­ских колоний на западное побережье Эгейского моря, что произошло только в послегомеровскую эпоху (выше, с.92). Точно так же и сказание о переселении фессалийцев могло возникнуть лишь после того, как жители бассейна Пенея сознали свое племенное единство и стали называть себя об­щим именем фессалийцев. Это произошло, вероятно, в VIII или VII веке, так как Гомер, как мы уже сказали, еще не зна­ет имени фессалийцев, а в позднейшем отрывке „Илиады", „Списке кораблей", упоминается герой-эпоним этого народа. Зависимость всех этих сказаний о переселениях от эпоса видна, наконец, также из того, что они касаются только тех областей, которые, по Гомеру, были населены другими на­родностями, чем в историческое время; аркадцы и афиняне, которые уже у Гомера являются на своих позднейших мес­тах, считали себя исконными жителями своих областей. Итак, Гомер создал для греков не только, как говорит Геро­дот, их богов, но и их первобытную историю. Но для нас со­вершенно очевидно, что сказания, сложившиеся лишь в VIII или VII веке, не имеют ровно никакого значения для харак­теристики положения, в котором находилась Греция в эпоху, предшествовавшую заселению Малой Азии.