Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

Политические идеалы Аристотеля в общем тождествен­ны с политическими идеалами его учителя Платона. Только образованные люди способны быть гражданами в идеальном государстве, и так как ручная работа и образованность вза­имно исключают друг друга, то в идеальном государстве земледелием и ремеслами должны заниматься рабы и мете­ки, а граждане, совершенно так же, как у Платона, должны посвящать себя исключительно военной службе, правитель­ственным делам и в часы досуга научным занятиям. Разуме­ется, и Аристотель требует, чтобы воспитание граждан было вверено государству; по политическим правам все граждане должны быть равны между собою, но доступ к государст­венным должностям должен быть открыт лишь тем, кто дос­тиг более зрелого возраста. Однако, если в молодости Ари­стотель и был убежден в осуществимости подобного поли­тического идеала, то позднее он понял, что искусственно создать государственный строй вообще невозможно, так как политические формы зависят от данных условий: например, монархия возможна лишь там, где один род влиянием и бо­гатством далеко превосходит все остальные, аристократия — лишь там, где масса относится еще с почтением к знат­ным, „политая" — лишь там, где существует многочислен­ное и сильное среднее сословие. Очевидно, именно это со­ображение и побудило Аристотеля либо совсем не разрабо­тать в деталях план идеального государства, либо позднее выбросить эти страницы, так что в дошедшей до нас „Поли­тике" уцелели лишь глава об основных условиях существо­вания государства и часть отдела о воспитании. Несравненно большая часть сочинения посвящена описанию существую­щих конституций. При этом спартанская и критская консти­туции, которые Платон ставил выше всех остальных, под­вергаются резкой критике, что, впрочем, в данную минуту, после крушения Спартанской державы вследствие удара, нанесенного ей при Левктрах, было довольно банально. В общем, по мнению Аристотеля, и существующие конститу­ции могут быть хороши, если только правители пользуются своей властью не в интересах одного только правящего класса, а в интересах всех граждан; сосредоточена ли эта власть в руках одного человека, или меньшинства, или всех граждан — это имеет лишь второстепенное значение. Таким образом, Аристотель различает шесть форм государственно­го устройства — три правильные, где целью является благо всех: монархию, аристократию и политию, и три извращен­ные: тиранию, олигархию и демократию, рассчитанные лишь на доставление выгод господствующему классу. Одна­ко это схематическое деление не может быть проведено со строгой последовательностью. Ибо ограниченную конститу­цией монархию Аристотель совсем не признает монархией; между тем неограниченная монархия, в силу врожденных человеку свойств, неизбежно превращается в господство личной воли правителя, чего свободные эллины не потерпе­ли бы, разве явился бы человек, который личными достоин­ствами настолько превосходил бы всех, что казался бы бо­гом среди людей; такому человеку действительно следовало бы беспрекословно повиноваться, и это был бы лучший из всех возможных видов государственного устройства. Может быть, философ имел при этом в виду Филиппа и Александра. Столь же трудно, быть может, даже труднее, осуществить аристократию, „господство нравственно достойнейших", и в конце концов практически единственно правильной полити­ческой формой остается „политая", господство среднего со­словия. Но и извращенные конституции отнюдь не должны быть отвергнуты безусловно; напротив, они могут быть очень сносны, если приближаются к соответствующим „пра­вильным" конституциям: тирания к монархии, если лицо, насильственно захватившее власть, заботится об общем бла­ге; олигархия к аристократии, если правительство заботится о низших сословиях, наконец демократия к политии, если произвол толпы ограничивается. Этого требует и выгода са­мих правителей, как подробно доказывается в обстоятель­ном исследовании о причинах, которыми обусловливаются перемены в области политического устройства. При этом Аристотель излагает основы теории государственного права, устанавливает деление государственной власти на ее три от­расли, законодательную, исполнительную и судебную, и рассматривает отдельные ведомства. Этим главам преиму­щественно и обязана „Политика" своим непреходящим зна­чением. Правда, воззрения той эпохи, в конце которой жил Аристотель, еще сохраняют полную власть над ним; и он еще понимает под государством отдельный город () с его округом; он не замечает, что эта политическая форма пережила себя, что повсюду возникают федерации, где суве­ренитет городов ограничивается в пользу центральной вла­сти; он не видит, как перед его глазами растет Македонская держава, хотя к ней принадлежал и его родной город Стагира и хотя как раз в те годы, когда он писал свою „Политику" или придавал ей ее теперешнюю форму, вся Эллада была объединена под главенством Македонии и объединенная нация победоносно выступила на завоевание Азии; а если и встречаются у него разрозненные намеки на более правиль­ное понимание вещей, то они не оказывают никакого влия­ния на его систему. Точно так же Аристотель не сумел воз­выситься над господствовавшим в его время среди народной массы мнением, что рабство есть необходимый институт; мало того, он старается доказать нравственную законность рабства и при этом запутывается в целую сеть ложных выво­дов и противоречий. Таким образом, в этом отношении уче­ние Аристотеля представляет решительный регресс не толь­ко сравнительно с учениями великих софистов, но даже сравнительно с учением Платона, который по крайней мере признавал безнравственным порабощение эллинов эллина­ми.