Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

Изгнанникам дарована была амнистия, и они не замед­лили доказать свою благодарность тем, что открыли лакеде­монянам ворота длинных стен, соединявших Коринф с его гаванью Лехеем. Между стенами произошло сражение, в ко­тором аргосцы были разбиты с большим уроном; лакедемо­няне завладели укреплениями и значительную часть их раз­рушили. Теперь для них открыт был путь через Истм, и дей­ствительно они овладели Сидунтом и Кроммионом, двумя коринфскими поселками на Сароническом заливе; их даль­нейшим успехам помешали афиняне, которые явились с сильным войском и вновь возвели разрушенные стены. В качестве гарнизона остался в Коринфе отряд наемников под начальством молодого очень способного офицера, Ификрата из Рамна, пелтасты которого скоро сделались грозою для неприятеля благодаря своим смелым набегам.

Теперь в Спарте начали серьезно подумывать о мире. Ясно было, что борьба с коалицией центральных греческих государств и Персии не обещает Спарте успеха, и потому она готова была примириться с совершившимися фактами, как ни тяжело было людям, стоявшим во главе правительст­ва, и особенно царю Агесилаю И, отказаться от плана завое­вания Азии — плана столь близкого, казалось, к осуществ­лению. Итак, летом 392 г. Анталкид отправился послом в Сарды к новому сатрапу Тирибазу, сменившему Тифрауста, и от имени своего правительства предложил уступить Пер­сии весь азиатский материк с тем условием, чтобы все грече­ские государства на островах и в Европе были признаны ав­тономными. При тогдашнем положении дел только на этих условиях Греции мог быть обеспечен прочный мир; и если нация покрывала себя позором, покидая азиатских сопле­менников на произвол варваров, то ответственность за это падала не на Спарту, вступившую в борьбу с Персией ради освобождения азиатских греков, а на те государства, кото­рые действовали заодно с персидским царем.

Но коалиция центральных государств вовсе не была склонна заключить мир на таких условиях. Не то, чтобы они заботились о величии и свободе Греции, а просто каждое из них в отдельности считало предложения спартанцев невы­годными для себя. Афины надеялись восстановить свою прежнюю державу; Аргос не хотел отказаться от обладания только что приобретенным Коринфом, а Фивы в случае при­нятия пункта об автономии должны были лишиться своей гегемонии в Беотии, которою очень тяготилось большинство мелких городов страны. Ввиду такой оппозиции со стороны своих союзников Тирибаз не осмелился предпринять реши­тельный шаг без позволения своего царя, хотя сам стоял за заключение мира на условиях, предложенных Спартою; он отправился к царскому двору, а пока заключил в тюрьму Конона, который приехал в Сарды с афинским посольством. В сущности все действия Конона в течение двух последних лет были гораздо более направлены к пользе Афин, чем к пользе царя, которому он служил; носились даже слухи, — неизвестно, насколько верные, — что у Конона на уме еще гораздо более обширные замыслы, — что он хочет вырвать азиатских греков у Персии. Теперь, конечно, прекратили уп­лату жалованья флоту, которым до сих пор командовал Ко­нон, и, таким образом, этот флот распался. Впрочем, самому Конону удалось спустя короткое время бежать из тюрьмы; он отправился к своему царственному другу Эвагору на Кипр, где вскоре и умер от болезни.

Та политика, которую рекомендовал Тирибаз, была, без сомнения, наиболее выгодна для Персии; но в Сузах еще слишком свежо было воспоминание о всех тех неприятно­стях, какие причинила государству Спарта, чтобы царь мог согласиться на мир. Напротив, вместо Тирибаза в Сарды был послан Струф с поручением энергично продолжать войну против Спарты. В ответ на это Спарта отправила (весною 391 г.) войско в Азию под начальством Фиброна, который уже раньше командовал там армией. Тотчас на сторону Спарты перешли Эфес, Приена и Магнесия; со времени сра­жения при Книде они имели довольно случаев узнать, что значит автономия под персидским верховенством. Правда, скоро затем Струф напал на Фиброна с превосходными си­лами и разбил его наголову, однако города, приобретенные Фиброном, остались верны Спарте.

Между тем к Спарте примкнул и Книд, а на Родосе вспыхнуло восстание против демократического правитель­ства, оказавшееся, впрочем, в самом городе безуспешным; но побежденная партия удержалась в одной части острова. На помощь ей послан был в Малую Азию спартанский наварх Экдик с небольшой эскадрою (осенью 391 г.). Ему уда­лось привлечь на сторону лакедемонян Самос и мелкие го­рода на Лесбосе; но он был недостаточно силен, чтобы предпринять какие-либо решительные действия против Ро­доса. Поэтому ближайшим летом (390) его эскадра была увеличена до 27 триер, а командование ею передано брату Агесилая, Телевтию. Таким образом Спарта снова заняла внушительное положение на малоазиатском побережье.