На такие выгодные условия никто в Афинах не смел надеяться, и они действительно были беспрекословно утверждены Народным собранием. После этого Филипп отослал военнопленных и приказал своему сыну Александру и двум своим славнейшим генералам, Антипатру и Алкимаху, перевезти в Афины останки павших при Херонее. В благодарность за это афиняне воздвигли царю статую на рынке и даровали ему и Александру свое право гражданства, а обоим остальным послам — сверх того еще и проксению, которую царю и наследнику престола было бы неприлично предложить. Установление дружеских отношений между Афинами и Филиппом, к чему последний так давно стремился, казалось наконец достигнутым.
Теперь, разумеется, и второстепенные государства поспешили заключить мир с победителем. В Халкиду, Амбракию и Акрокоринф вступили македонские гарнизоны; в прочем же царь постарался избегнуть ненужной жестокости и даже разрешил фокейцам восстановить их города, разрушенные после Священной войны. Только Спарта отказалась вступить в эллинский союз и обязаться военной помощью Филиппу. Поэтому царь вступил в Лаконию и опустошил всю долину Эврота до Гифея, которая со времени Эпаминонда ни разу не видела врага. Спартанцы были слишком слабы, чтобы решиться на открытое сражение для защиты своей страны; но они и теперь отвергали всякую мысль о подчинении. Царь оставил их в покое; он не хотел разрушить славный издревле город и, вероятно, считал выгодным для себя, чтобы соседние со Спартою пелопоннесские государства и впредь видели свою единственную опору в Македонии. Зато он отнял у спартанцев все пограничные земли, которые они в прежние времена отвоевали у своих соседей. Аргос получил Кинурию и вообще все прибрежье своего залива да Заракса; Мессения получила Денфелиатиду на западном склоне Тайгета; Тегея и Мегалополь — Скиритиду и устья Эврота. Владения Спарты были ограничены собственно Лаконией, областью между Тайгетом и Парноном. Правда, она никогда не признала эти мероприятия Филиппа законными и при всяком удобном случае пыталась вооруженной силой вернуть себе утраченные округа; но если эти попытки иногда и увенчивались успехом, в общем пограничные линии, установленные Филиппом, оставались с тех пор без перемен.
Теперь царь мог приступить к политическому преобразованию Греции. По его приглашению в Коринфе собрался конгресс делегатов всех государств, расположенных к югу от Фермопил, и всех островов, входивших доныне в состав Аттического морского союза; в конгрессе не приняла участия одна Спарта. Прежде всего был провозглашен всеобщий мир. Все греческие государства должны быть свободны и независимы и беспрепятственно пользоваться существующими конституциями. Насильственные перевороты внутри отдельных государств не должны быть более терпимы, частная собственность должна быть неприкосновенна. Для руководства общими делами и как высшая судебная инстанция для всех союзных тяжб было учреждено общеэллинское союзное собрание, в которое каждая из общин, участвовавших в союзе, присылала по одному представителю и которое заседало в Коринфе. Между Македонией и Эллинской федерацией был заключен оборонительный и наступательный союз, и высшее военное начальство на суше и на море вверено Филиппу. Далее, было определено, сколько войска и кораблей должна выставлять каждая община; других повинностей союз не наложил на своих членов, и в особенности им была категорически гарантирована свобода от всякой денежной дани. Всякий гражданин союзного города, который в качестве наемника на службе чужой державы обнажил бы оружие против союза или Филиппа, должен был, как изменник, подвергнуться изгнанию и конфискации имущества. Было ясно, что этот пункт направлен против Персии, которая благодаря ему лишалась возможности вербовать наемников в Элладе. Ибо если формально между Филиппом и Персией еще существовал мир, то никто не сомневался в том, что македонский царь намерен повести объединенную Грецию на национальную войну против варваров.