Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

Правда, после битвы при Херонее осуществилось не все, на что тогда можно было надеяться. Снова обнаружилась старая язва нации — партикуляризм, и обусловленные им внутренние распри в конце концов открыли путь завоевате­лю-чужеземцу. Но немногих лет объединения, следовавших за победой Филиппа при Херонее, оказалось достаточно для освобождения азиатских эллинов от ига варваров; их оказа­лось достаточно для того, чтобы эллинская нация сумела покорить всю неизмеримую территорию Персидского царст­ва и тем приобрела возможность расселиться, без чего она неминуемо погибла бы экономически. Мало того. Если гре­ческая культура сделалась всемирной культурой, если она преодолела преграды, отделявшие нацию от нации, если предрассудок о противоположности между эллинами и вар­варами, который разделяли еще Платон и даже Аристотель, уступил место сознанию общности всего человечества, — одним словом, если идея гуманности, сначала в кругу обра­зованных, одержала верх, то это стало возможно лишь бла­годаря завоеванию Азии, которое подготовил Филипп и Александр осуществил.

ГЛАВА XIV. Борьба западных эллинов за свободу

Еще более настойчиво, чем метрополия, нуждался в восстановлении порядка греческий Запад. С тех пор как Ди­он сокрушил державу Дионисия, здесь междоусобная война не прекращалась. Наконец, как мы видели, Дионисию уда­лось снова захватить власть над Сиракузами (выше, с.224). Вожди побежденной партии бежали в Леонтины, которые когда-то служили самым прочным оплотом Диону и где те­перь властвовал старый сподвижник Диона, сиракузец Гикетас. Отсюда они обратились за помощью в метрополию — Коринф, и к их просьбе присоединился и Гикетас.

Коринфяне не хотели отказаться от почетной обязанно­сти восстановить порядок в Сицилии. Они снарядили не­большую эскадру и решили начальство над нею вручить Тимолеону, тому самому, который когда-то велел убить своего собственного брата за то, что он сделал попытку провозгла­сить себя тираном своего родного города (выше, с. 189). Его прошлое служило для сикелиотов (греков Сицилии) гаран­тией, что будут употреблены все старания для окончатель­ного искоренения тирании. Правда, боевые силы, которыми располагал Тимолеон, были очень незначительны — всего 700 наемников, большею частью ветераны Фокейской вой­ны, и 7 военных кораблей, к которым присоединились еще 3 триеры от коринфских колоний Левкады и Керкиры; но коринфяне рассчитывали на то, что в Сицилии нужен только вождь, вокруг которого могла бы сплотиться республикан­ская партия. Успех показал, что они не ошиблись в расчете.

Карфаген не мог отнестись безучастно к известию о вмешательстве коринфян. Он воспользовался анархией в греческой части Сицилии, чтобы подчинить себе греческие города побережья — Акрагант, Гелу и Камарину; в осталь­ном он предоставил вещам идти своим порядком, довольст­вуясь тем, что со времени распадения великой Сиракузской державы карфагенским владениям более не грозило никакой опасности. Теперь необходимо было воспрепятствовать из­менению этого, столь выгодного для Карфагена, порядка вещей. И вот карфагеняне выслали эскадру из 20 триер в Мессинский пролив, чтобы помешать Тимолеону перепра­виться на остров; одновременно в Лилибее был высажен от­ряд войска.

Между тем в Сиракузах положение дел изменилось. Гикетасу удалось нанести решительное поражение Дионисию; его войска вместе с бегущим врагом проникли в город и взя­ли большую часть его. Дионисий удержал за собою только сильно укрепленный остров Ортигию и был здесь заперт Гикетасом.