Греческая мифология

26. Кекропс. Фрагмент росписи кратера Мастера Кекропса. Конец V в. до н. э. Кассель. Частн. колл

Тем временем, пока созревали условия будущего возмездия, не подозревавшие своей печальной участи дети Геи и Урана продолжали заселять землю новым потомством (Гее, Теог. 211 — 232).

Оказалось, что Ночь, рожденная некогда самим Хаосом, также вполне самостоятельно, вне всякого брачного союза, стала матерью Мора, Смерти, Сновидений и также породила брата и сестру — едко-насмешливого Мома и Печаль. В черных глубинах Ночи зародилась сама Судьба в виде трех сестер — Клото (прядущая нить жизни), Лахезис (дающая человеку тот или иной жребий) и Атропос (бесповоротность, неотвратимость судьбы).

Месть — Немезида и Эрида — Раздор — тоже дети Ночи, причем Эрида дала начало тяжкому труду в сопутствии голода и скорби, а также стала матерью убийствам, битвам, ослеплениям и всяческим беззакониям.

Таким образом, те четыре первоначала, о которых мы говорили выше (Земля, Хаос, Эрос, Тартар), вполне закономерно начали проявлять свое могущество.

Земля оказалась всеобщей матерью, дающей начало жизни, пусть эта жизнь еще полна ужасов, спутанна, безобразна. Но, раз появившись, она несет в себе принцип совершенствования и чревата лучшим будущим. Хаос-бездна из собственных глубин рождает антипод жизни — Ночь, а эта последняя породила Смерть и все те ужасы, которые будут преследовать в дальнейшем человека.

Древние греки, будучи великими жизнелюбцами, вполне справедливо еще в страшных глубинах архаики уравновесили царство Ночи ее же собственной дочерью, исполненной света Гемерой — Днем.

Эрос оказался движущей силой космического влечения, и без него немыслимо мифологическое развитие древних.

Что же касается Тартара, то именно в его объятиях породила Земля своего младшего сына, Тифона, или Тифоея. У Тифона не только сотня змеиных голов, но это головы, мечущие из глаз пламя, а глотки этого чудовищного дракона испускают "невыразимые голоса" — то рев быка, то львиный рык, то собачий лай или змеиный свист, а то вдруг внятный голос, доступный для понимания.

Однако свое подлинное предназначение Тартар выполнит на исходе архаики, когда он станет абсолютно необходимым в той картине космоса, которая постепенно станет вырисовываться во мгле тысячелетий, принимая все более и более совершенную конструкцию.

До этого времени, правда, еще далеко, почему и Земля и Море (а корни их переплетаются, залегая в Тартаре) все еще без устали порождают чудовищных детей и по своему усмотрению заселяют ими мировое пространство.

Чудовища населяют землю. Губительные силы

Как было уже установлено выше, потомки матери-Земли были и тератоморфны, и миксантропичны, то есть их чудовищный вид уже имел какие-то человеческие черты. Особенно причудливы и страшны были порождения женского рода, что вполне понятно, если учесть матриархальную основу древнейшей мифологии (там же, 237 — 239, 270 — 280).

Кроме Земли особенно было богато потомством Море — Понт. Обе эти могучие стихии вступили в супружеский союз, плодом которого оказались Форкий и Кето, в свою очередь сочетавшиеся в браке и давшие начало самым причудливым порождениям.

Дочерьми Форкия и Кето, живущими на краю света, были Грайи, родившиеся седыми старухами, но зато "прекрасноланитными". Обе (по другой версии, их три и на всех приходится один глаз и один зуб) — в изящных пеплосах. Но главное, дети Форкия и Кето — Сфено (Мощная), Евриала (Многоречивая) и Медуза (Владычица) — сестры-Горгоны.

Все три Горгоны ужасны видом. Их волосы — змеи, вместо зубов — кабаньи клыки, мощные руки — из блестящей меди, за плечами — золотые крылья, взгляд глаз завораживает все живое, превращая в камень.

Но характерно, что сестры-Горгоны имеют разную судьбу, пройдя неодинаковый по времени путь мифологического развития. Первые две сестры уже бессмертны, Медуза же еще смертна, что и приведет ее в дальнейшем к гибели.

На одном этом примере видно, с каким трудом завоевывалось в архаическом мире бессмертное начало. Смертными оказывались там наиболее древние и ужасные чудища, поскольку их уничтожение было залогом созидания новой мифологической ступени, подготавливаемой всем социально-историческим развитием родового коллектива и господствующих в нем новых отношений.

Первоначальная неустойчивость бессмертия чудовищных существ хорошо видна и на образе Ехидны (там же 295 — 305) — также дочери Форкия и Кето или, по другой версии, Тартара и Геи.

Эта Ехидна не просто зооморфна, но и миксантропична, соединяя в себе тело пестро разрисованной чудовищной змеи и лик прекрасной быстроглазой девы. Ехидна — "могучая духом" — залегает в глубокой пещере под землей, как положено ее змеиной сущности, и несет гибель, заманивая путников обманчивой прелестью своего лица.