Греческая мифология

Роскошное ожерелье преподнесли богини покровительнице рожениц, Илифии, чтобы она облегчила роды Лето. Это ожерелье в девять локтей длиной было из золота и янтарных зерен (Гом. гимн. I 102-104). Когда родилась Афродита, то Оры в золотых диадемах увенчали ей голову золотым венцом, в уши вдели серьги из золотомеди, шею обвили золотым ожерельем (там же VI 5-13). На свидание с Анхизом Афродита пришла в лучезарном пеплосе, на шее золотые ожерелья светились, как месяц, на руках витые, жаркие, как пламя, запястья (там же IV 85-90).

181. Триптолем рядом с Деметрой и Персефоной. Стамнос Мастера Триптолема. Около 480 г. до н. э. Париж. Лувр

В пещере нимфы Майи, в кладовых, вместе с запасами нектара и амбросии хранятся золото, серебро, серебряно-белые и пурпурные платья (там же III 247-251).

Гера в своей тайной опочивальне умащает тело прекрасными ароматами, надевает пестроузорное платье, которое ей выткала богиня Афина, золотые застежки, пояс с сотней висящих кистей, серьги с тремя глазками, наподобие тутовой ягоды, набрасывает блестящее, как солнце, покрывало, только что сотканное, надевает красивые сандалии (Ил. XIV 169-188).

182. Деметра, Триптолем и Персефона. Рельеф из Элевсина. Около 440 г. до н. э. Афины. Национальный археологический музей

Нимфа Калипсо ткачиха не хуже Афины и Геры. В серебряном длинном платье с золотым поясом она обходит ткацкий станок, держа в руках золотой челнок (Од. V 61-62, 230-232).

Коварная волшебница Кирка, дочь Гелиоса, на своем острове, что окружен морем, как венком, тоже работает за ткацким станком, выделывая тонкую, мягкую ткань, и при этом распевает звонким голосом (там же X 220-223). Она усаживает Одиссея на прекрасное кресло, обитое серебряными гвоздиками, со скамеечкой для ног, наливает в золотой кубок питье. На серебряных столах у нее стоят золотые корзины для снеди, вино в серебряном кратере, золотые кубки. В доме ванна из блестящей меди, где она омывает Одиссея. Для умывания — золотой кувшин и серебряный таз (там же X 348-370).

Афина надевает на себя Зевсову эгиду, сняв мягкий пестроузорный пеплос, вытканный ею самой (Ил. V 733-735).

Зевс облекается в золотые одежды, выезжает на дивно сработанной колеснице, берет в руки золотой бич и несется, паря между землею и звездным небом (там же VIII 41-46).

На колеснице Геры медные колеса из восьми спиц с железной осью, ободы колес — из золота и меди, ступицы из серебра. На конях золотые сбруи и впряжены они в золотое ярмо. Так, вся сияющая золотом, выезжает супруга Зевса с Ол импа в раскрытые Орами небесные ворота (там же V 720-732).

Как видим, на Олимпе и на земле великие и малые боги окружены ласковой прекрасной природой, сияньем, которое исходит от солнца, золота, серебра и меди. Все, к чему прикасаются их руки, на что обращен их ум и уменье, красиво, искусно и поистине, как говорит Гомер, божественно. Перед нами созидательная, животворная красота, радующая дух, вселяющая силу и в бога и в человека.

Страдания не чужды богам

Жизнь на Олимпе в зените Зевсовой славы ничем как будто не омрачается. Враги Олимпийцев повергнуты, среди небожителей царит мир.

Однако гармоничность бытия богов осуществляется только при условии их приобщения ко всему миру, окружающему Олимп, — и к земле и к царству мертвых, — причем это приобщение оказывается иногда драматическим, ибо, как мы знаем, боги переживают страдания, мучаются от боли и любви, но они же хохочут неугасимым смехом за пиршественными столами, знаменуя неистощимую полноту блаженства. Драматическим событием явилось похищение Персефоны, дочери Зевса и Деметры, богом Аидом (Гом. гимн. V).

Произошло оно не без участия Зевса, и, видимо, было им задумано с очень важной целью — укрепить единство Олимпа и Аида, внести в природу упорядоченную смену бытия и небытия, ибо вечность достойна только богов, а мир, ими созданный, основывается на текучем и преходящем, изменчивом чередовании света и мрака, жизни и смерти.

И вот Персефону, мирно игравшую на мягком лугу вместе с подругами-океанидами, что собирали весенние цветы — ирисы и гиацинты, фиалки и крокусы, — умчал Айдоней, появившись из разверстой земли на золотой колеснице. Вопли Персефоны слышали только Геката в темной пещере (вспомним, что Геката отождествляется с луной) и солнечный бог Гелиос. Земля, море, улыбавшиеся дотоле, и благоухавшее от цветов небо теперь огласились плачем Персефоны. Бездны моря и горные вершины тяжко ахнули, и этот вопль услышала мать Деметра. Она разодрала в горести покрывало, сбросила сине-черный плащ и устремилась по суше и морю на поиски дочери.

Деметра скиталась девять дней, освещая путь факелами, не вкушая ни амбросии, ни нектара, не омываясь, и только на десятый день встретила Гекату, которая, однако, не видела похитителя, но слышала лишь плач Персефоны.