Греческие наемники. «Псы войны» древней Эллады

Мы описали итог Ламийской войны как избавление Македонской империи от внешнего нападения. Но, как часто случается в истории, безопасность от внешней угрозы не укрепила, но разрушила внутреннее единство. После смерти Александра его империю могла скрепить угроза, общая для всех македонцев. Когда был подавлен последний мятеж и ничто не угрожало городам-полисам Греции, стратеги Александра начали борьбу за наследство; и следующие 20 лет заполнены войнами между ними. Они стремились в различных коалициях объединить или разъединить империю. Но под этими усилиями скрывалась общая для всех негативная черта: диадохи никогда не опирались в своих планах на полис как административную единицу. Как бы правители ни старались не замечать этого, государство-полис прекратило играть свою роль на том же уровне, что сатрапия или монархия, будь то в политической или военной сфере. С этих пор почти все армии эллинского периода становятся наемными в той мере, в какой они не являются армиями ополченцев.

Сама Македония, как бы она ни отличалась от греческого полиса, могла бы составить исключение. Но исключение скорее кажущееся, чем реальное. Поскольку в этот период обнаруживается, что любой большой контингент македонских воинов мог бы трактоваться как воплощение государства. Это было отнюдь не лишенное логики продолжение прежнего конституционного обычая. Но на практике такой контингент действовал в манере, едва ли отличающейся от любой обычной наемной армии. Он приводился в действие не интересами своего далекого отечества, но насущными потребностями момента. Такой контингент мог принять своим предводителем грека, поскольку он назначен царем и обращался к воинам от имени их героического Александра Македонского. Но воины могли точно так же забросать своего старейшего македонского командира камнями, если тот задержал выплату им жалованья. Боевой дух такого контингента часто мог интенсивно выражаться в национализме (Александр обнаружил это в Описе, когда попытался сделать свою армию азиатской). Но ветераны так и не объединились для возвращения в Македонию. Они могли ворчать по поводу бесконечных военных походов, но в действительности предпочитали оставаться служить до 60 или 70 лет (Плутарх. Эвмен).

В конце каждой летней кампании армии не распускались, но делились на меньшие контингенты воинов. Если их заставала зима, они распределялись на постой в соседних городах. В начале лета войска собирались вновь и переходили на лагерное содержание. Поэтому эллинский воин так и не имел возможности возобновить гражданскую жизнь или расстаться со своими соратниками.

Корпоративный дух лагерной жизни четко материализуется в форме, неизвестной до эллинистических времен. Это обоз или воинский багаж, то, что воин ценит в жизни. Уже в армии Александра лагерь представлял собой нечто большее, чем совокупность воинов и их обслуги. Даже в самых отдаленных местах, куда доходили в Индии греческие воины, жены и дети сопровождали их и делили с ними трудности. Во времена диадохов обоз включал женщин, а также известную во всем мире военную добычу, иногда за несколько лет грабежа. Поэтому делом первой важности для стратега становится уберечь воинский обоз, потому что если его захватят, то иссякнет лояльность армии, она может превратиться в держателя добычи. Это нашло яркое воплощение в судьбе Эвмена и может частично объяснить частоту обходных маневров в войнах эллинистического периода. (Мнасикл захватил обоз Фиброна и привел его в отчаяние. Эвмен захватил обоз войск Неоптолема, после чего эти войска присоединились к нему. Антигон специально послал конницу Медеса и Тарентина для захвата обоза аргираспидов войска Эвмена. Они согласились предать Эвмена ради спасения потерянного имущества. Известна неистовая попытка Деметрия вернуть свой обоз после битвы при Газе (312 до н. э.). Попытка не удалась, и большое число его воинов попало в плен. Деметрий, включивший на Кипре в свое войско пленников (после разгрома в 306 г. до н. э. флота Птолемея при городе Саламине), обнаружил, что не может заставить их остаться, потому что они оставили свой обоз у Птолемея.) Так, крайности сходятся. Наемник, лишенный пожитков, столь же ненадежен, как ополченец, чьи поля подвергаются опасности.