Греческие церковные историки IV, V и VI вв.

В самом описании царствования Константина у Руфина есть особенности, на которых стоит остановиться вниманием. Ибо, многое, что касается эпохи Константина и церковных событий этого царствования, Руфин передает иначе или полнее, чем как делает это Евсевий в его «Жизни Константина». И эти разности от Евсевия нередко служат положительно к выгоде науки. Руфин много лучше Евсевия, когда латинский историк говорит об Арие и арианстве. Евсевий частью как сам человек арианствующий, частью как выспренний панегирист эпохи Константина, хотел, сколько можно, уменьшить в своем повествовании значении раздоров арианских; Руфин, напротив, рассказывает дело беспристрастнее. Евсевий не дает никаких данных для характеристики Ария, умалчивает о сущности его учения и все происхождение воззрений арианских низводит к зависти, проникшей в недра церкви и поссорившей епископов, — под предлогом догматов (Ж. К. II, 61). Очевидно, подобный рассказ Евсевия нимало не разъясняет дела. Иначе у Руфина: в немногих словах этот историк дает большее понятие об Арие, чем Евсевий на многих широковещательных страницах, посвященных эпохе арианства[128]. Далее, нисколько не умаляя достоинства отцов собора Никейского, Руфин передает повесть о том, как епископы эти, имея взаимные распри, обращались к Константину со многими жалобами и просьбами и как потом Константин, собрав всех епископов к себе, сжег их жалобные друг на друга грамоты[129]. Далее Евсевий не дает данных для суждения о том, что происходило на соборе Никейском, не сообщает сведений о том, как и при каких условиях низвержен на соборе Арий. Прикрываясь громкими фразами по отношению к этому предмету, он говорит только, что «сначала сделано было с той и другой стороны множество возражений», но что потом царь без затруднения «согласил мнения всех касательно спорных предметов» (Ж. К. III, 13). Совершенно в другом свете представляется дело у Руфина: он ясно отличает на соборе партию Ария и сторонников православия, дает определенно знать, кто именно поддерживал сторону еретика, указывает, что только после многих и долгих споров, выяснилась истина, что не все пришли к единению, а именно, 17 епископов до последней крайности защищали Ария и если большинство из них (11) и отступились после, то только по виду, а не на самом деле[130] и проч. Вообще история первоначального арианства у рассматриваемого историка принимает совсем другой вид, чем у Евсевия[131]. Руфин здесь был правдивее и достовернее Евсевия, как свидетельствует об этом доверие, с каким принято было сказание Руфина продолжателями Евсевия по части Греческой историографии. — У Руфина находим новую по сравнении с Евсевием редакцию рассказа о том, что обретено было в царствование Константина при раскопках места, где по преданию была пещера гроба Господня[132]. Разница в этих рассказах так велика, что возникает в науке вопрос, как сложилось сказание Руфина, но точного ответа на этот вопрос еще не дано[133].

Таким образом мы видим, что Руфин, излагая историю царствования Константина в церковном отношении, некоторые из рассказанных Евсевием фактов передает иначе по сравнению с предшественником. В подобных случаях исследователи и древние и новые поставляются в необходимость советоваться с латинским историком при изучении эпохи Константина. И это тем более, что у Руфина находится не мало и таких фактов из того же царствования, о которых совсем не говорит Евсевий. В этом случае Руфин является писателем-пополнителем в отношении к историческим трудам Евсевия. Таковы рассказы его о философе и диалектике посрамленном отцами Никейскими и обращенном в христианство, о епископе Спиридоне, бывшем на Никейском соборе, о смерти Ария, об обращении в христианство Иберийцев (Грузии) и Индийцев (Индостана)[134]. Все эти факты получили большое значение в позднейшей историографии.