Греческий аромат

Ариадна вошла в бар, где любители заплатить подешевле в час скидок столпились вокруг стойки. Музыка звучала тише, чем в том, первом баре, куда она заходила, и находиться здесь было легче. Её сердце едва не остановилось, когда осматривая пространство, заставленное высокими столами и барными стульями, и диванчики вдоль стен, она заметила Дио. Он стоял со стаканом в руке и болтал с двумя девушками, сидящими за одним из столиков.

За столом позади них сидели двое мужчин среднего возраста, в которых Ари узнала своих постоянных клиентов. Пока она шла к Дио, у неё слегка дрожали колени, и сердце грохотало в груди, как локомотив, на всех парах мчащийся вниз с крутой горы. Возможно, эти девушки его старые знакомые или коллеги, и они просто отдыхают после работы.

То, что девушки смеялись над какой-то шуткой Дио, ещё не значило, что он с ними флиртовал. Это всё может быть совершенно невинно. Но чем ближе она подходила, тем сильнее перехватывало горло от осознания, что здесь что-то не так.

Почему он не позвонил? С чего бы ему сидеть в баре и выпивать с двумя весьма привлекательными девушками, которые наверняка лет на десять моложе её и фунтов на двенадцать легче? Ари взглянула на их свежие лица. Они вообще достаточно взрослые, чтобы пить?

Когда до стола оставалось пара футов, Дио обернулся и посмотрел прямо на неё. Его глаза распахнулись, лицо будто застыло, и всё веселье мгновенно пропало. Он явно не намеревался подойти и обнять её или поцеловать.

Ари словно окатили ледяной водой, когда их взгляды встретились. Руки стали холодными и липкими.

— О, привет. Не ожидал увидеть тебя здесь, — произнёс он так, будто они были едва знакомы.

Ари сглотнула ком в горле.

— Ты не позвонил.

Его взгляд скользнул в сторону.

— Я и не обещал этого. — Дио сделал большой глоток из своего стакана.

— Я… эм… Мы можем поговорить наедине?

Он нахмурился.

— Хм, послушай, Ариадна… может… — он произносил слова нерешительно, нервно, в отличие от своего обычного вежливого обращения. Она никогда не видела его настолько неуверенным.

— Сейчас неподходящее время, — начала она, — может, ты зайдёшь ко мне позже…

Он прочистил горло:

— Я этого не планировал… Я не могу. Правда, просто не могу. — И сжал губы.

Ари смотрела на него и видела, как его лицо становится ледяной маской, а синева глаз превращается в холодную голубизну замерзшего озера. За его спиной она уловила взгляды своих клиентов, которые явно подслушивали разговор.

— Но прошлой ночью… — её голос затих. Как она могла объяснить ему, что на самом деле поверила, что между ними есть нечто особенное, и что ей хотелось остаться с ним наедине? Это совсем неподходящее место, чтобы обсуждать тему настолько личную и интимную.

— Прошлой ночью всё было великолепно. Но это не… это никуда не ведёт. — Жестокие слова подействовали на неё как пощёчина.

Она не верила своим ушам. Это тот же человек, который был с ней прошлой ночью? Сейчас в мужчине перед ней не было ничего от того нежного любовника, который заставлял её кричать от наслаждения и смотрел так, будто её любит. Могла ли она настолько неправильно понять, ошибиться в нём так сильно?

Комната вдруг начала вращаться вокруг, словно карусель. Она заметила, как за его спиной из-за своего столика поднимаются её клиенты. Обернулась к двери, взгляд зацепился за барную стойку и человека за ней. Габриель, хозяйка, смотрела на неё, но Ари едва осознала это, от слёз всё вокруг расплывалось.

Ари уже сделала несколько неуверенных шагов и, наверное, упала бы, не подхвати её вовремя подоспевшая Габриель.

— Пойдём-ка ко мне в офис. Думаю, тебе надо присесть. — Ари позволила увести себя к дверям с табличкой «Только для персонала», лишь бы оказаться подальше от Дио в тот момент, когда полностью сломается.

* * * * *

Дио никогда не чувствовал себя таким подлецом. Но он совершенно не был готов столкнуться лицом к лицу с Ариадной. И так ощущал себя полным дерьмом, с тех пор как выскользнул из её кровати. И опять он пошёл по самому лёгкому пути — отверг её, потому что оказался трусом, который не смог признать, что возможно, только возможно, между ними зарождалось что-то серьёзное. Просто сама мысль, что он способен на эмоции более глубокие, чем те поверхностные чувства, которые демонстрировал всем, пугала его до смерти. Почему? Потому что он не хотел оказаться во власти этих эмоций. Он видел страдания своей матери, Семелы, после того как Зевс потерял интерес к ней, её боль распространялась вокруг, заставляя страдать его самого. Он не хотел такой любви, какой была любовь его матери к отцу — без таких же взаимных чувств.

Смертные верили, что Семела умерла, увидев Зевса в его божественной форме. Весьма далеко от истины, но лучше бы было так, чем смотреть, как она медленно угасала от безответной любви.

Его мать была несчастна на протяжении многих лет, пока всё надеялась, что Зевс вернётся. Но его папаша продолжал идти по жизни, оставив её позади, как поступал не раз.