Греческий мир в доклассическую эпоху

Впервые о Солоне стало слышно в связи с тем, что Афины, завершив подчинение материковой Аттики присоединением Элевсина, возгорелись желанием завладеть еще и весьма выгодно расположенным соседним Саламином. Этот остров, находящийся прямо напротив элевсинского побережья, был необходим афинянам, дабы единолично пользоваться его гаванями и якорными стоянками, превратив остров в «конечный пункт» своего хлебного пути, тянувшегося из Причерноморья¹^. Но Саламин, хотя о его ранней истории сохранились противоречивые мнения, принадлежал Мегарам (Глава III, раздел 5), отобравшим его у Эгины (примечание 45), — поэтому Афинам (с которыми у островного пиратского населения имелись давние связи) теперь пришлось втянуться в борьбу с мегарянами за обладание островом. Но, вероятно, их успех оказался в лучшем случае временным, так как несколько лет спустя Солон принялся побуждать разочарованных и павших духом сограждан вновь устремиться на войну за желанный остров¹⁶.

Солон — первый из древнейших греческих государственных деятелей, чьи собственные слова дошли до нас доподлинно: он оставил величавые, звучные и тревожные стихи, напоминающие пророчества оракула¹⁷. Солон, глубоко взволнованный событиями своей эпохи, воспользовался поэтическим даром, чтобы высказать свои политические убеждения. Возможно, он декламировал свои элегии на аристократических пирах — симпосиях, где подобные дела вполне могли служить предметом споров. Солон был ярким мыслителем, которому удалось стать и смелым пропагандистом. Он имел явно благородное происхождение, но скромный достаток: согласно традиции и судя по его путешествиям и экономическим реформам, он был купцом — человеком новой породы, аристократом из рода землевладельцев, пустившимся в торговую деятельность.

Однако действительный ход его жизни восстановить трудно: уже к V–IV векам до н. э. его личность обросла легендами; вразрез с исторической истиной его превозносили или порицали за достоинства и недостатки демократического правления уже этих позднейших эпох. Тем не менее попытаемся выяснить, что же он сам совершал и думал в действительности, — и хотя наш лучший источник, Плутарх, писал спустя почти 800 лет после эпохи Солона, все же не стоит выказывать излишний скептицизм. По-видимому, аграрные затруднения, накопившиеся за предыдущие годы, вылились наконец в кризис, сопровождавшийся соперничеством между могущественными родами. Некоторые из этих кланов выступили с чересчур смелыми или необдуманными посулами перед роптавшими бедняками, так что остальные дома обратились за помощью к Солону, дабы тот избавил их от полного хаоса в земельных отношениях и предотвратил диктаторский переворот. Так этот исключительный человек — мыслитель, поэт и делец в одном лице — был назначен главным архонтом — если верить античной традиции, в 594/593 или 592/591 гг. до н. э. (Высказывались также настойчивые предположения, что Солон занимал какую-то особую должность, ввиду чего пик его законодательной деятельности следует отнести к 580/570 гг. до н. э. Однако доказать это невозможно.)

Аттика действительно переживала тяжелую пору в аграрно-хозяйственной жизни и, вероятно уже была на грани гражданской войны. Главные причины такового кризиса уже были изложены. Земельные угодья сосредоточились в руках зажиточного меньшинства, тогда как население продолжало расти, и многие имения дробились между сыновьями до тех пор, пока эти наследные владения не превращались в скудные лоскутки земли, не способные прокормить хозяев. Бедняки продолжали нищать, тщетно возделывая бесплодные окраинные наделы, вжатые в холмные подножья. Воцарилось тягостное уныние, а несколько неурожайных лет сделали такое положение вконец невыносимым.

Главное бедствие заключалось в том, что разорившиеся граждане (зачастую эти люди скатывались к той установленной Драконом черте, когда невыполнение обязательств приводило к немедленному закабалению) были вынуждены занимать зерно у своих богатых соседей. Тогда они становились ёкттщороц «шестидольниками». Это понятие, вокруг которого велось немало споров, вероятно, означает, что из-за долгов земля таких людей переходила в собственность заимодавцев. Последние водружали на участках, таким образом приобретенных, деревянные или каменные закладные столбы (брог) — в знак того, что сам земледелец, угодивший в кабалу (а заодно и все его семейство), находится во власти заимодавцев до тех пор, пока не выполнит своих обязательств. Но и это еще не все: заимодавец позволял должнику продолжать возделывание этой земли лишь при условии, что он будет отдавать ему одну шестую урожая (отсюда и прозвание — «шее-тидольник»). Это была весьма обременительная повинность особенно если земля у должника была худая, так что и десятая часть (десятина) показалась бы суровым оброком, — и особенно после того, как появление писаных (драконовских) законов породило было радостные надежды, а многие другие граждане заметно поправили свои дела благодаря прибыльной чужеземной торговле.