Грегор и тайный знак

— Да, это Мортос, — кивнул Грегор, сползая с ее спины на землю и слегка высовываясь из-за края ниши, чтобы лучше видеть и слышать. Говард и Люкса тут же присоединились к нему.

— И мне дайте посмотреть! — заверещала Босоножка, размахивая своим скипетром и собираясь включить его.

— Нет, Босоножка! — Грегор поспешно выхватил у нее из ручки символ принцессиной власти и спрятал в задний карман. — Нужно, чтобы было темно. Я тебе скоро отдам его, ладно? — пообещал он.

— Он просто чудовищный! — произнес Говард.

— Он стал больше с тех пор, как я видел его в последний раз, — ответил Грегор.

— Когда же ты его видел? Когда он был щенком? — тут же прищурилась Люкса.

Ну конечно, он ведь не рассказывал им о своей встрече с Мортосом в подвалах Регалии…

Он никому об этом не рассказывал.

— Я потом расскажу, — пробормотал он.

Но Люкса не отставала:

— А может, ты все-таки расскажешь сейчас? Выходит, ты встречался с ним…

Но Говард прервал ее:

— Тихо, он собирается говорить.

Мортос взобрался на камень перед крысами.

— Грызуны! Грызуны! — позвал он. — Прошу вашего внимания!

Голос его изменился с того дня, как Грегор видел и слышал его — теперь он был низким и глубоким, и в нем отчетливо слышались командные нотки. При звуках этого голоса с разных сторон выбежали еще крысы и присоединились к остальным, выстроившись ровными рядами.

Их было несколько сотен.

— Прежде всего хочу выразить вам благодарность, — начал Мортос. — За то, что вы здесь. За то, что поддерживаете меня. Потому что кем бы я был, кем был бы каждый из нас, если бы мы не поддерживали друг друга?

Крысы уселись на задние лапы и сосредоточенно внимали Мортосу. Белый крыс спрыгнул с камня и, опустившись на все четыре лапы, стал прохаживаться перед толпой взад-вперед. Вид у него был расслабленный, а в голосе появились философские нотки:

— Я знаю, кем мы были когда-то. Мы были силой. Неоспоримой силой, которой подчинялось все Подземье. И я знаю, кто мы сейчас. Слабые. Голодные. Униженные. Живущие милостыней от своих врагов. Попираемые людьми. Над нами сейчас насмехается все Подземье — даже те жалкие ничтожные создания, которые когда-то боялись поднять на нас глаза.

По толпе прокатился гул.

— Нас никогда не любили, — продолжал Мортос. — Но нас хотя бы боялись. Пока не умер Грызер. А когда нас перестали бояться — нас перестали и уважать. Разве не закипает в ваших сердцах ярость, когда жалкие ползучие смеются и ловят рыбу в нашихводах?

— Да! — отозвались несколько крыс.

— Когда острогубцы живут на исконно нашихземлях, принадлежавших нам веками?

— Да! — Голосов стало больше.

— Когда люди заражают нас вирусом, который уничтожает наш народ, а потом пытаются решить все проблемы несколькими жалкими корзинами зерна? — Голос Мортоса дрожал от гнева.

— Да! — Голосов стало еще больше.

Грегор видел, как крысы начинают возбуждаться, многих стала сотрясать дрожь, а хвосты у них начали нервно подергиваться.

— Многие из вас потеряли щенков, — продолжал Мортос. — А иные пока не могут назвать себя родителями. Но что хуже? Смотреть, как твой ребенок умирает от болезни мучительно, но быстро — или наблюдать, как он медленно гибнет, униженный, раздавленный, ставший пылью под ногами чудовищных существ? Разве такой жизни мы хотели для наших детей?!

Несколько крыс закричали «Нет!» — а остальные завопили: «Смерть Регалии! Смерть человеческим детенышам!»

— Люди… Люди… — Мортос произнес это слово с омерзением. — Мы знаем, что с самого момента их появления Подземье было слишком мало для двух наших народов. И мы разберемся с людьми — в ближайшее время. Но сейчас… есть еще другие, те, на ком нужно сосредоточиться в первую очередь… — Он перестал расхаживать и остановился прямо перед толпой: — Чтобы понять, кто является виновником наших бед, — нужно в первую очередь понять, кому было бы выгодно, чтобы нас не стало. Кто вечно ищет плодородные земли, чтобы их объедать? Чье поголовье все время растет, в то время как наше неуклонно уменьшается? Чьи щенки жиреют, в то время как наши голодают и умирают от истощения? Вы знаете, о ком я говорю!

— Зубастики! — взревела толпа.

— Да, зубастики! Мой отец шутил, что хороший зубастик — это мертвый зубастик! — криво усмехнулся Мортос.

В толпе раздался утробный смех.