Грейте ладони звездами

Он встречает меня радушной улыбкой, в которой отсутствует даже малая толика снисходительности или высокомерия, свойственных богатым людям по отношению к своим менее удачливым сотоварищам, что, стоит признаться честно, меня сразу же подкупает. Он протягивает мне руку, указывает на стул и сразу же переходит к делу:

Ванесса, я полагаю, рассказала вам, что наша бывшая домработница слегла с тяжелой болезнью и теперь находится на лечении в клинике, которое, к сожалению, никто не может знать точно, сколько продлится, – выдает он почти на одном дыхании.

Да, я слышала об этом.

Прекрасно, – сияет мой работодатель довольной улыбкой. – Таким образом, я полагаю, вы понимаете, насколько нам важно найти ей замену в самое ближайшее время, поскольку дом у нас большой и требует постоянного к себе внимания.

Испуг отображается на моем лице прежде, чем я успеваю как-то с ним справиться, и мужчина сразу же это замечает.

Нет, нет, – восклицает он живо, словно успокаивая испуганного ребенка, – вам вовсе не стоит бояться: в штат моих слуг входит месье Рошель (француз, как вы понимаете), который верховодит на кухне и правит там единолично, так что кухня не входит в сферу ваших обязанностей (разве что помощь в накрытии стола); в саду управляется Бернхард Ротт, это наш садовник, умелый малый и страшный зануда, – он понижает голос, словно доверяет мне страшную тайну, – но вы после и сами это поймете. В доме же работают еще две горничные, молоденькие девчушки, которых Хильдегард – бывшая домработница – называла ленивыми вертихвостками, за которыми нужен глаз да глаз. Вот такой вот надежный «глаз» мне и нужен, фрау Керрнер. И если вы готовы попробовать (а дочка уверила меня, что я могу на вас положиться), то место за вами. Я ни в коем случае на вас не давлю... Но буду рад, если вы согласитесь.

Переступая порог этого богатого дома на Штайнплаттенштрассе в окружении аккуратно подстриженных лужаек и искуссно выстреженных кустов, я была практически на сто процентов уверена, что откажусь от любого предложения, которое мне могут тут сделать, и вот теперь, смотря в заинтересованные глаза Михаэля Вайса, неожиданно понимаю, что готова согласиться, даже более: мне симпатичны как  сам этот новомодный дом в стиле люкс, так и его хозяин с его сеточкой веселых морщинок у рта и маленькими очочками в деревянной оправе. Говорю, что готова попробовать, только не хотелось бы никого разочаровывать...

Михаэль Вайс подрывается с места и спешит пожать мне руку, потом с ходу выстреливает суммой, которую готов платить мне за мой скромный труд (сумма оказывается более чем приличной, я даже ушам своим не верю) и тут же с самым серьезным видом добавляет:

Но есть один момент, на который я бы хотел особенно обратить ваше внимание...

Ну вот, думается мне, сейчас последует нечто жуткое, тот самый «сыр» в бесплатной мышеловке.

Фрау Керрнер, – говорит мой работодатель почти строго, – я крайне чистоплотный человек и требую идеального порядка в любой из комнат моего жилища. Если только я посчитаю вас недостаточно пригодной для этой работы, то, уж не обессудьте, но я вас сразу же уволю.

Я облегченно выдыхаю, как человек, который долгое время сдерживал дыхание.

Это вполне разумное требование с вашей стороны, – отзываюсь я все с тем же облегчением в голосе. – Постараюсь не допустить ничего подобного.

Мой визави тут же расплывается в довольной улыбке и снова добавляет:

Наши горничные носят рабочую форму, фрау Керрнер, – он окидывает взглядом мой неказистый наряд, – надеюсь,  с этим у вас не будет никаких проблем?

Я уверяю его, что с радостью облачусь в любую форму, которую он посчитает приемлемой для себя (лишь бы только это не была пятисантиметровая юбочка и чулки, вздыхаю я про себя), и тогда Михаэль Вайс предлагает мне переговорить с его дочерью на счет этой самой формы, которую она должна помочь мне достать самого подходящего размера.

Я провожу вас в библиотеку, – с этими словами он учтиво распахивает передо мной дверь, – в это время дня она должна быть там.

Мы спускаемся по монументальной лестнице, которая вполне могла бы соперничать с любой из своих товарок по викторианским романам, как я уже и упоминала, так что я невольно припоминаю Скарлетт, которая однажды навернулась с точно такой же, потеряв своего неродившегося ребенка... И с чего это мне в голову лезут все эти читанные некогда сюжеты?! Никак я возомнила себя героиней одного из них. Чудно, однако! Тем временем мой спутник распахивает передо мной – нет, не массивную дубовую дверь с резными виньетками – дверь (красивую, но все же просто дверь) в библиотеку, и я вижу Ванессу и Доминика, сидящих в обнимку у настоящего полыхающего жаром камина и мило беседующих.

Нет, наше вторжение, конечно же, этот милый разговор прерывает, поскольку я не без удовольствия замечаю, как маска невозмутимого спокойствия на секунду слетает с Доминикова лица, явив миру недоуменно-испуганное выражение, на которое я реагирую спокойной улыбкой.

С чего бы ему вообще быть испуганным?