Грейте ладони звездами

Неужели боится наших с Ванессой возможных откровений? Но не он ли сам первым все ей о нас и разболтал?! О несуществующих «нас», что, однако, не мешает ему относиться ко мне столь пренебрежительно... Стыдится себя прошлого, это ясно как день, а я постоянное тому напоминание.

Детка, милая, мы с фрау Керрнер обо всем договорились, – объявляет отец юной невесты прямо с порога, – не могла бы ты позаботиться о форме для нее... Я был бы тебе очень признателен. – И уже в сторону Доминика: – Ты сегодня рано освободился – значит, в кой-то веке сможем вместе поужинать. Я пока поработаю в библиотеке...

Он выходит было за дверь, но все же говорит мне с порога:

Так значит, завтра увидимся. Всего доброго, фрау Керрнер!

Наконец дверь за ним закрывается, а я остаюсь стоять посреди напряженного молчания, которое никто из нас не спешит нарушить. Пока Доминик вдруг не произносит:

О чем твой отец договорился с Джессикой и при чем здесь рабочая форма?

Он даже не обращается ко мне, что продолжает быть оскорбительным. Мужлан! Япония сделала его мужланом.

Ванесса улыбается ему самой очаровательной улыбкой и переплетает их пальцы между собой:

Джессике была нужна работа, – она смотрит на меня, как бы призывая подтвердить ее слова, –  вот я и предложила ей место Хильдегард. Только это и ничего более.

Место Хильдегард? – брови Ника сходятся на переносице. – Разве Джессика не окончила экономический колледж... зачем ей место горничной?

Мне надоедает слушать, как обо мне говорят так, словно меня в этой комнате вообще не существует, и я произношу:

У меня действительно есть такой диплом, – тут я выдерживаю небольшую паузу, –  вот только опыта работы маловато, и никто не спешит меня им обеспечить. Опытом работы, хочу  я сказать...

Мы все снова замолкаем.

Не думаю, что это хорошая идея, – наконец произносит Доминик каким-то замогильным голосом.

Я умею наводить порядок, не волнуйся, – отзываюсь я обиженно, хотя абсолютно уверена, что он имел в виду вовсе не это.

Его пальцы выскальзывают из Ванессыных рук и замирают полумертвыми зябликами на колене. Та, если и видит недовольство своего нареченного, вида не подает, только вдруг увлекает меня вон из комнаты, щебеча о том, какой там у меня размерчик и как миленько я буду смотреться в форме горничной, которую она же, Ванесса, когда-то сама и разработала.

Вот так я и становлюсь Джейн Эйр для двух юных девчушек, которых мне предстоит, однако,  учить никак не французскому, который я и сама толком не знаю, а всем правилам идеальной уборки. Уж в этом-то я была настоящим талантом!

Кем-кем ты там теперь работаешь? – недоверчиво изгинает бровь Хелена, когда тем же вечером я сообщаю ей эту «сногсшибательную» новость. – Горничной? Девочкой на побегушках?

Я в мнимом возмущении упираю руки в бока.

Ты недооцениваешь мою новую должность, подруга, – произношу я с пафосом, – теперь я не просто Джессика Мария Керрнер, теперь я домоправительница!

Домо...кто?

Домоправительница, – повторяю я терпеливо. – И незачем быть такой желчной!

Хелена смотрит на меня долгую томительную минуту, словно сканируя меня изнутри, а потом, как бы сдаваясь, выдыхает:

Но это как-то неправильно, согласись: ты моя подруга, а Доминик мой сын... и ты станешь застилать за ним постель!

В этот момент я живо представляю себя и Доминика три года назад, когда он так трогательно признавался мне  в любви, и, может быть, где-то в другой параллельной реальности другие мы были сейчас вместе... и я застилала за нами нашу постель. Боже, надеюсь, Хелена не может на самом деле считывать мои мысли! Неужели я  сейчас на самом деле мечтала о ее сыне, о ее двадцатишестилетнем сыне, у которого, между прочим, есть  невеста... Безумие какое-то.

Если ты так об этом переживаешь, – спешу я увести разговор в другое русло, – то для твоего душевного спокойствия скажу, что видеться с Ником нам почти не придется: он, как я слышала, домой приходит не раньше пяти часов вечера, а я и вовсе работаю до четырех, – и, не удержавшись, добавляю: – Постараюсь как можно меньше смущать твоего милого мальчика своей скромной персоной...

Хелена улавливает сарказм в моем голосе и как будто смущается.

Извини, Джессика, я понимаю, что тебе нужна эта работа, – говорит она совсем тихо, – просто прежде, как мне помнится, Доминик тобой особенно восхищался, а теперь ты станешь его служанкой...

Не его служанкой, Ленни, а служанкой его будущего тестя! – не удерживаюсь я  от комментария.

Но Хелена никак на это не реагирует, погруженная в свои мысли, которые тут же и озвучивает:

Тебе не кажется, что Ник сильно изменился в последнее время? Иногда мне кажется, что теперь это абсолютно другой человек и меня это немного пугает...

Что же, по-твоему, в нем изменилось? – интересуюсь я, удивленная тем фактом, что не только я заметила изменения в Доминике. Я думала, что это только со мной он ведет себя теперь несколько иначе...

Не знаю, может быть он стал слишком серьезным...