Грех 22.10.08

Дело не в том, что меня не устраивает отражение в зеркале — это как раз вообще не проблема. В моей жизни ни разу не было случая, чтобы личные или профессиональные связи разладились из-за пары-тройки (да даже 20-30) лишних килограммов. И вовсе не отсутствие нужных размеров в магазинах меня смущает (хотя они, конечно, как-то вдруг закончились — расти больше некуда) — всегда есть знакомые дизайнеры, готовые помочь полновесной подруге. Но... года к суровой прозе клонят. Короче говоря, вдруг стало тяжело, и в ответ на приглашение посетить мероприятие приходится спрашивать: «А у вас какой этаж? Второй? Пешком? К сожалению, не могу!»

Есть люди, способные сказать себе «нет» и зашить рот хотя бы наполовину. Я к ним не отношусь. Ну, не могу я пройти мимо куска мяса с кровью в «Гудмене» или сашими в «Недальнем Востоке»! Поэтому ищу помощников, которые привяжут меня к мачте, как Одиссея, закроют мне глаза, заткнут нос и не пустят в ресторан, научат назначать деловые встречи не в ресторане, а в парке на скамейке или в кино.

Европейские клиники, методики в которых отличаются друг от друга лишь степенью гуманности по отношению к клиенту, обещают «потерю веса, очищение души, восстановление гармонии, дренаж организма, промывку чакр» и прочие радости вульгарной эзотерики и, в общем-то, выполняют обещания, но не решают главную проблему — что делать, когда хочется есть? Килограммы, сброшенные в ходе дорогостоящей борьбы с самой собой, начинают возвращаться уже в самолете по дороге домой, где ты набрасываешься на скудный и дурно пахнущий аэрофлотовский обед с энтузиазмом Робинзона Крузо, выловившего из океана банку с просроченной тушенкой.

Главный принцип, положенный в основу всех методик похудения, прост и вряд ли может считаться откровением — «не жрать». Естественно, за подобный рецепт много не выручишь. Поэтому «программа» обставляется сопутствующими процедурами, обкладывается красивыми словами и умиротворяющими пейзажами. Прайс-лист прилагается.

Режимы в клиниках отличаются друг от друга, как характеры первоклашек, собранных на школьном дворе впервые. Каждый может выбрать по себе — кнут или пряник, кому что нравится. Есть клиники, где тебя будут гладить по головке, услаждать слух красивой музыкой и утешительными словами, разговаривая как с тяжелобольным. Есть (для мазохистов и слабовольных) настоящие пятизвездочные концлагеря.

Ну вот, например. Бавария, недалеко от Боденского озера, местечко Оберштауфен. Русские освоили его давно, там борется с собой, например, Михаил Жванецкий, можно встретить и других людей из телевизора. Немцы все делают «по системе». Здесь принята система Шрота. Местечко не для слабых духом. С чисто немецкой пунктуальностью и безо всяких эмоций там морят голодом (700 калорий в день — сплошное сено, без соли, жира и какого-либо намека на мясо). Иногда меню разнообразит тарелка похлебки с какой-то неизвестной крупой. Впрочем, «разнообразит» — неправильное слово. Потому что тарелка похлебки — это и есть обед. Или ужин. Говорят, Жванецкого как-то вызволял из голодного обморока весь санаторий — ночью в номер ему несли пучок моркови, чтобы спасти народное достояние от неминуемой гибели. Депрессия накатывает даже быстрее, чем голод.

Но самое главное — в 4 часа утра дверь вашего номера своим ключом открывает этакая Эльза Кох, медсестра. Она приносит мокрую холодную простыню, в которую вас и запеленывает. Полтора часа без движения, в коконе из одеял поверх мокрой простыни, пот, заливающий глаза, и сердце, готовое выпрыгнуть из груди, — чем не застенок? За измывательство люди платят деньги, и немалые. Зато выходят оттуда с младенчески чистыми белками глаз, похудевшие, помолодевшие. Правда, чуть поглупевшие — сено мозгу не на пользу. Конечно, это можно быстро исправить — достаточно добежать до ближайшей харчевни и съесть сосиску с пивом. Только кто захочет за 50 евро свести на нет эффект, за который заплачено 5000?

Самое ужасное во всех клиниках — это общение с соотечественниками. Не потому, что мы в принципе не любим, когда братья по разуму и языку топчут полянки, которые вроде бы открыли мы сами. Пытка заключается в другом. Ограничения в еде совсем притупляют разум. Мысли сбиваются в кучку и сосредоточиваются на одной-единственной теме, вы сами догадались, какой. Не будем говорить об этом громко. Если тебя окружают, допустим, немцы или итальянцы, ну и Бог с ними, пусть обсуждают, какие соусы любят готовить их матери и жены — мы все равно не поймем, хотя отдельные слова типа «спагетти» и «тортеллини» будут звучать райской музыкой. Но слышать подобные рассказы на русском — это сильное испытание. Стоит обессилено присесть где-нибудь под деревом и попытаться сосредоточиться на чистке чакр, как тут же подсядет какая-нибудь изможденная сенной диетой дама и начнет мечтательно рассказывать, как наестся, когда приедет, наконец, домой. По этой же причине ездить «на испытания» лучше в одиночестве, без свидетелей. Тогда меньше вероятность, что сорвешься.