Грех бессмертия

— Да, мне нравится ваш домик, — согласился Нили. — Он улыбнулся. — Я уже давно не жил дома. Пансионы и гостиницы нельзя назвать своим домом. Наверное, это хорошее чувство, когда имеешь такую семью, как ваша.

— Да, так и есть.

— Знаете, я взялся на работу в Вифаниином Грехе не от того, что мне так сильно были нужны деньги. Я проезжал мимо, и деревенька показалась мне такой чистенькой, тихой и красивой. Казалось, что если я поеду дальше, то я никогда не увижу места, похожего на это. Я летун-бродяга, вот и все, но если бы я когда-нибудь попытался найти для себя дом, то, возможно, это была бы деревня Вифаниин Грех. — Он снова поднял бутылку. — Вы понимаете?

— Да, думаю, что понимаю.

— Я надеялся, что смогу здесь прижиться, — сказал Нили. — Сначала мне казалось, что это получится. Но здесь люди смотрят на меня на улицах так, будто собираются при удобном случае размолоть меня в порошок. И хуже всех этот проклятый шериф. Этот ублюдок вообще хотел бы разрубить меня пополам.

— Думаю, что в твоем лице он заполучил занозу себе в плечо, — сказал Эван.

— Возможно. — Он посмотрел Эвану в лицо, словно пытался разобраться что он за человек. — Вы, должно быть, сами на него нарвались.

— Да.

Нили кивнул.

— Тогда, вероятно, вы понимаете, меня. — Он прикончил свое пиво и несколько секунд молчал, уставясь в янтарные глубины бутылки. — Сейчас я решил убраться из этого места, — очень тихо сказал он.

— Но почему? Вы же сказали, что вам здесь нравиться?

— Да. А вы играете в покер, мистер Рейд?

— Только от случая к случаю.

Он поставил бутылку на стол рядом с собой, словно решая, рискнуть или не рискнуть разрушить пирамиду.

— Иногда в игре, когда ставки слишком высоки, появляется некое чувство, словно сзади на вас что-то надвигается. Может быть, уже закончилась полоса везения, или заключена плохая сделка, или кто-то оказался лучшим игроком, чем ты, и он позволяет считать, что ты выиграешь, пока ловушка не захлопнется. Вот такое чувство я сейчас испытываю. Кто-то слишком высоко поднял ставку, может быть, выше, чем я мог допустить, и вот-вот будет открыта последняя карта. Я не знаю, хочу ли я дождаться и посмотреть, что это будет за карта.

— Не понимаю, к чему вы клоните, — сказал Эван.

— Все в порядке, — Нили слегка улыбнулся. — Да и никто другой не поймет тоже. — Когда он снова взглянул на Эвана, его взгляд был мрачным и отрешенным, словно он видел призрачные фигуры, на лошадях преследующие его грузовик. — Со мной кое-что случилось, — тихо сказал он, не желая, чтобы его услышал кто-нибудь еще, — там, на дороге к Вифанииному Греху. Я долгое время думал над этим, и каждый раз, когда вспоминаю, чувство страха все более нарастает. Не знаю, что там творилось и не хочу об этом знать, но я сейчас уверен, что они бы убили меня.

Эван чуть наклонился вперед. Бутылки звякнули.

— Они? О ком вы говорите?

— Я не знаю, кто они были. Или что они были. Но, ей-богу, они лишь отдаленно напоминали людей. Я расскажу вам это. Послушайте меня: — Он потряс головой от отвращения. — Наверное, вы думаете, что сидите здесь рядом с сумасшедшим, и этот рассказ ничего не стоит!

— Нет, — сказал Эван. — Пожалуйста, расскажите мне остальное. Как они выглядели?

— Женщины, — рассказал ему Нили, — но не такие, каких я когда-либо видел, разве что только в кошмарах. Их было примерно десять или двенадцать, и они ехали верхом на лошадях посередине дороги, словно бы пересекая ее, чтобы углубиться в лес на другой стороне. Я уехал отсюда после закрытия. Перед этим я выпил пива, но был не настолько пьян, чтобы появились галлюцинации. Так или иначе, я проехал прямо сквозь них, не успев остановиться. И когда притормозил, чтобы посмотреть, кто они такие, они… атаковали меня.

Эван замолчал, стук его сердца громом отозвался в голове.

— С топорами, — продолжал Нили все еще тихим голосом. — Одна из них разбила оконное стекло на моем грузовике. Господь Всемогущий, я никогда не видел ничего подобного! Я… заглянул в лицо одной из них. Я никогда не забуду, как выглядела эта тварь. Она хотела разодрать меня на клочки, и если бы им удалось согнать меня с дороги, что ж, тогда я бы здесь не сидел. — Он прервал на секунду свой рассказ и вытер губы рукой. — Больше всего мне запомнились глаза этой женщины. Они прямо прожигали меня насквозь; это все равно, что смотреть в голубое пламя, и, ей-богу, я никогда не смогу забыть это.

Эван смотрел на него, но ничего не говорил.

— Я не был пьян, — сказал Нили. — Это все было на самом деле.

Эван со свистом выдохнул воздух. Он снова откинулся на своем стуле, пытаясь проанализировать услышанное. Так много совпадений, складывающихся в темную, мрачную, ужасающую картину.

— Я рассказал Вайсингеру, — сказал Нили. — Он почти что смеялся мне в лицо. Вы второй человек, кому я рассказал это.

Эван провел рукой по лбу. Он чувствовал себя как в лихорадке, потрясенным, неспособным соединить что-нибудь из услышанного им вместе. «Уезжайте, — сказал Демарджон. — Уезжайте сейчас. Сейчас. СЕЙЧАС».