Грех бессмертия

Внутри темнота, холод, запах прошедших веков и кости, рассыпавшиеся в прах. Солнце жгло его спину, а затененность впереди обморозила его лицо. Он смотрел, не в силах шевельнуться. Пыль клубилась столбом перед ним в коридоре длинною в вечность. Наконец пыль повисла в виде занавеса, и через этот занавес Эван увидел медленно движущуюся призрачную фигуру. Бесформенная, древняя, ужасная, она подходила ближе. Ближе и ближе. Одна рука ее взметнулась вверх, пальцами пробивая круговерть пыли, клочьями откидывая ее назад, как тончайшую материю или плотную паутину огромного и кровожадного паука. Пальцы вытянулись к нему, и Эван закрыл лицо руками, но не смог отступить назад, не смог найти в себе силы, чтобы шевельнуться, не смог захлопнуть эту массивную дверь перед тем, что приближалось к нему по коридору, какой бы злобной тварью это ни было. Рука начала пробиваться сквозь пыль к нему, а за ней показались очертания головы без лица, запеленатые в темноту.

Он простер руки перед собой, чтобы удержать ее, открыв рот в крике ужаса. Он схватил ее, ощутив запястья этой нечисти. Он почувствовал, как кто-то трясет его. Свет зажегся, ужалив ему глаза. Послышался чей-то голос...

- Эван! - Кэй. Она трясла его за плечи, а он обхватил ее запястья. Эван! Приди в себя, проснись! Проснись! Что с тобой? - Ее глаза, затуманенные сном, выражали испуг. Она трясла его все сильнее, пытаясь разбудить.

Он выпутался из паутины сна и сел в постели. Бисеринки пота, выступившие на его щеках и на лбу, начали испарятся. Он моргнул, пытаясь понять, где находится. В том доме. Нет. В нашем доме. Кэй рядом со мной. Деревня снаружи спит. Все в этом мире хорошо. То, другое место, где он все это видел, померкло и исчезло. Он немного подождал, стараясь восстановить спокойствие, его дыхание было прерывистым.

- Я в порядке, - наконец сказал Эван. - Я в порядке. - Он взглянул в глаза Кэй, и она кивнула.

- Плохой сон, да? - спросила она.

Из спальни, расположенной по другую сторону от холла, донесся испуганный голос Лори:

- Мама? Папа?

- Ничего, - отозвался Эван. - Просто плохой сон. Спи опять.

Молчание.

- Тебе принести стакан воды или еще чего-нибудь? - спросила его Кэй.

Он отрицательно покачал головой.

- Все закончилось. Господи, ничего себе первая ночка в нашем новом доме!

- Пожалуйста... - Кэй дотронулась пальцем до его губ. - Не говори об этом. Все в порядке. Ты можешь опять заснуть?

- Нет-нет, я так не думаю. По крайней мере пока. - Он выждал долгое время, осознавая, что она следит за ним, и потом повернулся к ней. - Я ничего не хочу ломать, - сказал он.

- Ты и не будешь. Ты никогда этого не делаешь. Даже не думай ничего об этом.

- Эй, - сказал он, заглядывая в ее глаза. - Я твой муж, помнишь? Тебя не нужно дурачить, и, конечно же, тебе не следует дурачить меня. Мы оба знаем.

- Ты слишком много клянешь себя. В этом нет необходимости. - Она чувствовала себя неловко. Говоря это, она как будто полностью осознала, что это ложь. Она видела его глаза, далекие и испуганные, как будто он увидел что-то ужасное, что не смог полностью распознать.

- Я хочу, чтобы все было хорошо, - сказал Эван. - Я хочу, чтобы все сработало.

- Так и будет, - сказала она. - Пожалуйста...

- Но раньше так не было, не так ли? - спросил он, и ее молчание его ужалило. - Всегда эти сны. Я не могу никуда скрыться от них. Я не могу заставить их прекратиться! Господи, когда же они прекратятся? Сейчас они поймали меня, я вижу кошмары о Вифаниином Грехе.

- Вифаниином Грехе? - глаза Кэй заледенели и сузились. - Что о нем?

- Я не вижу в этом никакого смысла. Я никогда не смогу... Но это казалось... хуже, чем все, что я видел раньше.

Кэй уставилась на него, ни слова не говоря, потому что она не знала, что ему сказать, поскольку что сказать было нечего. Его глаза сказали все. Мука. Боль. Вина. Она неожиданно ощутила внезапную уверенность, что в другой комнате Лори вовсе не спит, но прислушивается, может быть, со страхом. Лори слишком часто слышала, как ее отец вскрикивает по ночам, и это ее пугало.

Эван сделал попытку проконтролировать свое дыхание. Детали кошмара быстро тускнели: лишь холодный ужас, словно колючка, укоренился в его желудке.

- Я не могу сладить с этим, - сказал он наконец. - Я никогда не мог. Всю свою жизнь я вскрикивал во сне: я прошел через бессонницу, снотворные таблетки и таблетки для бодрствования. Но я просто не могу стряхнуть с себя эти проклятые сны! - Он отбросил простыни и сел на край кровати.

Кэй обнаружила, что всматривается в маленький полукруглый шрам на мускулистом изгибе в нижней части его спины, где был задран верхний край его пижамы. Шрапнель из другого мира. Это было то, что вернуло его домой с войны и дало Багровое Сердце. Она слегка дотронулась до него, словно боясь, что он может вновь открыться и пролить яркие красные капли на голубые простыни. Он казался ей все еще незнакомым, как и множество других вещей, даже после всего этого времени.