Грех и немножко нежно

Вариантов, с кем и в каком виде она застала бы Сергея Манвайлера, могло быть несколько. Самый реальный — он сидит за письменным столом и работает с документами. Все-таки он серьезный человек и у него очень много дел. Может, готовится к суду, выстраивая защиту очередному клиенту. Может, просматривает бухгалтерские документы своего ресторана. Может, просто отдыхает перед телевизором… Или же он с женщиной. И если так, то Ида это сразу поймет. Вот постучит сейчас в дверь и, не дожидаясь ответа, войдет (если не заперто, конечно) …Независимо от того, что увидит, извинится и скажет, что ошиблась дверью, да что в голову придет… И если поймет, что он с женщиной, значит, он такой же, как и все мужчины, и это обстоятельство, возможно, распахнет эту самую дверь для нее уже пошире…

Кто знает, что он за человек и чем дышит? Может, он окажется таким галантным кавалером, что пригласит ее поужинать с ним или выпить. Возможно даже, что он о ней ничего и не знает, а потому воспримет ее как обычную женщину, без шлейфа дурной славы в ее любовных похождениях.

Она поднялась по лестнице, мягко ступая по ковровой дорожке, медными пластинами привинченной к ступеням, оказалась в длинном коридоре, тускло освещенном экономными потолочными лампочками, и остановилась перед массивной высокой дверью, за которой должен был находиться он.

Постучала.

— Войдите! — услышала она приглушенный мужской голос.

Она открыла дверь, и в тот же миг поняла, что совершает страшную глупость. Что она ему сейчас скажет? Дух авантюризма, который пригнал ее сюда, как теплый ветер гонит в спину вечно странствующих романтиков, улетучился, уступив место растерянности и осознанию ошибочности поступка.

— Добрый вечер… — сказала она, медленно проникая в полумрак большой, залитой красноватым светом комнаты. Манвайлер действительно сидел за большим письменным столом, перед ним лежали бумаги и книги. — Ой, извините…

Расшифровки этого извинения она так и не придумала. Просто сделала шаг назад, собираясь уже уйти, как вдруг Сергей, легко поднявшись с кресла, подошел к ней и остановился, склонив голову набок, рассматривая ее.

Легкая улыбка осветила его красивое лицо.

— Ида Зийбель. Собственной персоной. Не может быть… — он покачал головой. — Уж не знаю, как вы здесь оказались, красавица вы моя, но я вас теперь не отпущу!

Он отошел в сторону, приглашая Иду войти.

Она несмело приблизилась к нему.

— Вы что, знаете меня?

— Конечно. Вы — одна из самых красивых женщин, каких я когда-либо видел. Я говорю правду! Не иронизирую! Проходите, проходите…

Он взял ее за руку и подвел к столу, слегка надавил на плечо и усадил в кресло, с которого недавно встал.

— Вина?

Она неопределенно покачала головой. Что он задумал, этот Манвайлер? Она ждала подвоха, находилась в предчувствии психологического удара, даже оскорбления! Зачем она согласилась войти к нему? Она же его совершенно не знает!

— Ида, вы даже представить себе не можете, как я рад, что вы, как птичка, залетели ко мне на огонек! Вот честно, сам бы я точно не посмел к вам подойти. Вы всегда окружены мужским вниманием, редко когда вас можно увидеть одну, вот как сейчас. Вас хватятся, если вы немного побудете здесь, со мной?

Она смотрела на него в упор, все еще не зная, как себя вести, расслабиться ли, наслаждаясь обществом этого прекрасного мужчины, или же уйти, убежать, чтобы не дать ему возможности обидеть себя.

— Вас ждут внизу, да?

— Нет, — наконец проговорила она. — А что, если я пришла сюда к… вам?..

Он, прикрыв глаза, улыбнулся.

— Вот и славно!

17. Золотой тоннель: Жорж

Она по себе знала: когда страшно, нужно сделать все возможное, чтобы избавиться от страха, убрать со своего пути все, что является его причиной. Если бы кто-то из ее близких, мать, к примеру (не дай бог, конечно!), попал в такую передрягу, как Эмма Самойлова, она сделала бы все, чтобы только не допустить дело до суда, не говоря уже о тюрьме. Никто не застрахован от подобного. Человеческая жизнь состоит из страстей. Вот и отец с матерью постоянно ругаются, разводятся и сходятся, и кто знает, может, у кого-то из них и есть где-то другая жизнь. У отца, к примеру, может быть любовница, которую он тщательно скрывает. А что если и у матери тоже есть любовник? Когда один из супругов возвращается из долгой поездки домой раньше времени, да еще без предупреждения, есть риск заглянуть в тайную жизнь своей половины. Эти истории древние и очень опасные. Это только в анекдотах все выглядит как-то легко и весело. А в жизни все гораздо трагичнее. Измена — это, как ни крути, предательство. А предательство несет в себе разочарование, душевное опустошение, лишает порой смысла все существование человека. Особенно если он влюблен, любит и растворен в любимом человеке. Эмоциональная зависимость — это почти тюрьма, это страшно.