Грех (сборник)

Кряж хмуро посмотрел в ту сторону, откуда раздавался голос Вялого – самого его видно не было за стеной.

– Так ты не женат? – спросил Сержант.

Кряж пожал плечами так, словно ему самому было неясно – женат он или нет.

…Самара отвернулся набок и вроде заснул. Рыжий сидел у стены, привалясь к ней голой головой; странно, что его затылку не было больно.

…Нет большей пустоты, чем в ожиданье.

Сержант ещё в детстве пытался развеселиться в любую тяготную минуту, говоря себе: «А вот ты представь, что тебе умирать надо сегодня: с какой тоской ты тогда вспомнишь это время, казавшееся совсем нестерпимым… Наслаждайся, придурок, дыши каждую секунду. Как хорошо дышится…»

– Достало уже тут лежать! – вдруг поднялся Самара. Сна у него не было ни в одном глазу.

– А чего ты? Спи! – предложил Сержант. – Вернёшься на базу, всё одно будешь спать.

– Там другое дело. Там я буду… спокойно спать. А тут… Машина, что ли, у них сломалась?

Сержант не ответил.

– Сразу все три? – спросил за него Рыжий.

В отряде было три машины.

– Ну, уехали куда на двух, – предположил Самара.

– Куда? – откликнулся Рыжий. – В Россию?

– Откуда я знаю, – отозвался Самара; он сам понимал, что ехать особенно некуда.

Он снова упал на спину и лежал с открытыми глазами.

– Тошно как, – сказал.

Сержант подумал мгновенье и озвучил то, чем сам себя успокаивал в такие минуты и о чём вспоминал недавно. Он вообще избегал отвлечённых разговоров с бойцами – ни к чему, но тут нежданно впал в лирическое настроение.

Самара покосился на Сержанта удивлённо и не ответил: просто не знал, что сказать.

– Сержант, а ты кем работал раньше? – спросил Рыжий.

– Вышибалой в кабаке, – ответил Сержант, повернувшись к Рыжему.

– А потом?

– Грузчиком.

– А потом?

– А потом опять вышибалой.

– И всё?

– Всё.

– А… психологом не работал?

– Нет.

– А ты мог бы. Мозги заговаривать.

«Да, не надо было, – решил Сержант. – Не надо этого всего было говорить, сам ведь знаешь…»

– Хорошо, Рыжий, я подумаю, – ответил спокойно.

– У меня имя есть, – сказал Рыжий, полузакрыв глаза.

Сержант вперил в него ясный свой взор, но Рыжий не реагировал.

– Я так понимаю, именем тебя будут называть два человека: твоя мама и я, – сказал Сержант.

– У меня нет мамы.

– Ну, значит, я один.

– Ты один.

Сержант сглотнул злую слюну.

– Встань, рядовой, – сказал он Рыжему.

Рыжий открыл ленивые глаза.

– И будь добр, рядовой, объясни мне, в чём дело. Тебя что-то не устраивает?

– Да, меня…

– Встань сначала.

Рыжий медленно поднялся и встал, опираясь спиной о стену.

– Меня не устраивает, что у нас не заряжены рации.

Сержант кивнул головой.

– И ты должен был это проверить, – закончил Рыжий.

– Я услышал тебя, – ответил Сержант. – Можешь написать рапорт на имя начальства по данному факту. Ещё есть вопросы?

– Пока нет.

– Тогда иди и проверь сигналки и растяжки.

«Чёрт его подери, – подумал Сержант, проводив Рыжего взглядом. – Что с ним стряслось такое…»

«Кто его вообще Рыжим прозвал?» – попытался он вспомнить – и вдруг вспомнил.

Ничего особенного: была у них, ещё там, в далёкой России, обычная попойка, а этот всё сидел в стороне – он недавно пришёл в отряд.

– Чего ты там сидишь всё время, с краю? – поинтересовался главный отрядный балагур, зампотех, худой и говорящий чуть гнусавым голосом, по прозвищу Жила. – Что ты как рыжий?

Само по себе это было не смешно, но в приложении к блестящей, лишённой волос голове показалось забавным. Все захохотали пьяно.

– Какой ты остроумный, – ответил тогда Рыжий негромко. – Острый язык твой. У меня карандаш есть – заточишь?

– Я не карандаш заточу, я тебя задрочу, – ответил Жила, и все снова весело обнажили пьяные клыки и языки розовые.

– Ладно, Рыжий, не гнуси, – сам прогнусил Жила вполне доброжелательно. – Иди, выпьем на брудершафт, за твоё новое имя.

При всей своей забубённой весёлости, он был жестоким, Жила, и умел обломать и любил это делать.

Так и повелось: Рыжий…

– Чего он? – весело спросил Самара у Сержанта.

– Иди с ним сходи, – ответил Сержант, быстро успокоившийся. – А то он… бросится там сейчас на растяжку. Последи, чтоб…

Самара, весело ухмыляясь, вышел на улицу.

– Автомат возьми, куда ты со своим веслом побрёл, – крикнул вслед Сержант.

Самара вернулся и поставил в угол снайперскую винтовку, взял «калаш».

– Что у вас тут? – появился Вялый.

Сержант пожал плечами.

– Всё нормально, Вялый, – ответил, улыбаясь. – Или тебя тоже больше Вялым не называть?

– Да, называй меня Скорый, – зареготал он в ответ.

Прошёл ещё один муторный, на одной ковыляющей ноге, час.

Рыжий вернулся и молча сел, глядя перед собой.

Его обходили, словно неживого.

– Сержант! – позвал Вялый. – Поди на словечко.

– Слышишь, что этот говорит? – кивнул Вялый на Витьку, когда Сержант подошёл.

Сержант вопросительно мотнул головой.

– Он ночью слышал, как стреляли. В районе села.

Сержант перевёл глаза на Витьку.

– Немного, минуты две, – ответил Витька быстро. – Даже минуту, наверное.

– А ты с кем стоял? – спросил Сержант. – С Самарой? Он отчего не слышал? Спал, что ли?

Самара уже образовался за плечом с виноватым видом.

– Сержант, я клянусь: не спал. Задремал на минуту. Меня Витька толкнул, когда начали стрелять.