Грех во спасение

— Все очень хорошо складывалось, Машенька. Мы еще до приезда Лобанова обо всем договорились с казаками из конвойной команды. Они должны были ночью тайно вывести Снешневича и еще одного нашего товарища за ограду и переправить на остров посреди Аргуни. Там они вырыли яму, в которой беглецы должны были переждать неделю, пока вся суматоха с их розыском не уляжется. Мы им и документы подготовили, и одного из маньчжурских купцов подкупили, опять же через этих казаков. Маньчжур пообещал доставить Янека с товарищем в Шанхай и помочь сесть на судно, отплывающее в Англию, Вроде все предусмотрели, кроме одного… — Митя скрипнул зубами. — Я и подумать не мог, что один из моих самых близких друзей окажется предателем.

— Предателем? — поразилась Маша. — Но кто он? Я его знаю?

— Конечно, знаешь. Илья Знаменский. Мордвинов купил его тем, что обещал ходатайствовать о его досрочном освобождении, за определенные услуги, естественно.

— Но откуда ты узнал об этом?

— Ночью, после разговора с Мордвиновым, он повесился на полотенце, а утром у себя под подушкой я обнаружил записку, в которой он во всем признавался. Я его в какой-то степени понимаю. Илья очень сильно переживал разлуку с женой и ребенком. И на предательство решился с отчаяния.

Но муки совести оказались сильнее… — Митя судорожно вздохнул. — Я уже знал, что меня ожидает, и просил Мордвинова об одном: чтобы он позволил увидеться с тобой. Но он был в ярости, а тут еще, как назло, граф нагрянул со своей инспекцией… Вот тут все и началось!

— Лобанов сказал, что ты взбунтовался и не хотел ехать, не попрощавшись со мной. Это правда?

— Правда, — Митя еще крепче обнял ее, — в это время я был почти невменяем, иначе не допустил бы, чтобы солдаты начали стрелять. И только моя вина в том, что так нелепо погиб Янек. Вполне возможно, не затей я беспорядков, он был бы сейчас жив и сидел рядом с нами около этого костра.

Ведь Мордвинов и его намеревался отправить в Иркутск попутно с нашим конвоем.

— Ты уже знаешь, что меня тоже везли в Иркутский острог?

— Знаю, Цэден все мне рассказал. — Митя помолчал некоторое время, то ли собираясь с мыслями, то ли не решаясь задать свой вопрос. Наконец все-таки спросил:

— Граф приставал к тебе… как к женщине?

— Приставал, но тебе, должно быть, известно, чем это закончилось?

Митя обхватил ее лицо ладонями, внимательно посмотрел в глаза:

— Объясни, почему ты отказалась вернуться в Петербург?

Ведь протекция Государя дорого стоит, и не каждому ее предлагают!

Я дала слово твоим родителям, надеюсь, ты помнишь об этом?

— Только поэтому?

— Да, только поэтому! — твердо сказала Маша и, освободившись от его ладоней, опять прилегла головой на Митино плечо. — Давай помолчим немного. За последнее время столько всего ужасного произошло, что я до сих пор не могу прийти в себя!

— Помолчим, — согласился Митя и вдруг склонился к ней и припал к ее губам быстрым и жадным поцелуем. Так же быстро оторвался от нее и прошептал:

— Почему у тебя губы всегда горячие, а вот у Алины они постоянно были холодными, будто не живыми?..

«Потому что я люблю тебя, а Алина лишь терпела, как выгодного жениха!» — хотела ответить Маша, по произнесла совсем другое:

— Вероятно, холодные губы были ее единственным недостатком и не помешали тебе влюбиться в нее.

— Возможно, — усмехнулся Митя, — и давай закроем эту тему. — Он поднял голову и посмотрел на небо. — Кажется, ветерок подул. Будем надеяться, что через час-другой туман рассеется…

34.

Выступили в дорогу после скорого и несытного завтрака, но Цэден пообещал уже к полудню быть на месте и накормить их бараньей похлебкой, вкуснее которой они еще ничего не пробовали.

Лес поредел, зато появились болота. И вскоре сапоги промокли насквозь. А морось, продолжающая сыпаться с неба, напитала одежду, она стала тяжелой и неприятно липла к телу, мешала идти так быстро, как хотелось бы. Лошадей из-за плохой видимости вели в поводу. К тому же Цэден, шедший первым, постоянно останавливался и, сделав знак подождать, уходил в туман, чтобы разведать дорогу. Следом за ним шла Маша, потом — Митя, и замыкал их маленький караван Антон.

Вскоре звериная тропа вывела их на вершину сопки. Повеяло свежим ветром. Туман закачался, задвигался и вдруг, точно салазки с ледяной горки, стремительно покатился вниз в глухие ущелья и распадки, шатаясь от жарких лучей солнца, которое все-таки пробилось сквозь тучи и воцарилось на небе.