Грех во спасение

— Ну что вы, голубушка, ревете? — смущенно произнес комендант, отвел глаза в сторону и посмотрел почему-то на окна. — Я ведь не зверь какой-то и вполне понимаю ваши чувства. Но если я хотя бы раз сделаю кому-либо послабление, то тут столько желающих появится сесть мне на шею, не приведи господь!

Если бы он заворчал на нее, заругался, то Маша, может быть, и стерпела бы, но старик принялся оправдываться, и она закрыла лицо ладонями и заплакала навзрыд. И в этих слезах вылились наружу и то отчаяние, которое она испытала, когда встретила Митин взгляд, и горечь понимания, что ей опять придется томиться в неизвестности из-за этого угрюмого, несговорчивого старика…

Но этот седой и неуступчивый упрямец вдруг подсел к ней, неожиданно погладил по голове и успокаивающе проговорил:

— Ну, будет тебе, красавица! Давай уж слезы убирай, наряжайся, причесывайся, пойду я сегодня супротив правил, велю привести к тебе князя. Только Прасковье передай, чтобы стол великий не готовила, а то с непривычки угробите человека. Желудок у него теперь на каторжный паек рассчитан, учти, милая!

Комендант встал и, расправив молодцевато усы, с явным удовольствием посмотрел на Машу:

— Ну вот, теперь другой коленкор! Щечки сразу зарозовели, глазки заблестели! Вот что значит любовь!

— Константин Сергеевич, — робко справилась она у Мордвинова, — вы позволите переодеть Дмитрия в новую одежду и обувь? И еще я хотела узнать у вас о судьбе посылок, отправленных моему жениху его матерью с купцами Кузевановыми.

— Все вещи были переданы вашему жениху, но в декабре из острога, подпилив тын, бежало несколько преступников, приговоренных к смертной казни. Перед побегом они силой забрали у заключенных всю более-менее приличную одежду.

Хотя меня до сих нор не отпускает подозрение, что ваш жених расстался со своей одеждой по собственной воле, к сожалению, вместо доказательств у меня лишь дурные предчувствия, иначе ему бы крепко не поздоровилось.

— Но какие у вас основания для подобных подозрений?

— Прежде всего то, что ваш жених не из тех, кто позволит себя обидеть. В остроге он на особом положении, арестанты уважают его и вряд ли посмели бы ограбить его…

— Но я могу переодеть его при встрече? — Маша вновь рискнула перебить словоохотливого коменданта.

Старый генерал покачал удрученно головой:

— Ну что с вами поделаешь, Мария Александровна! Переодевайте вашего жениха. — Мордвинов едва заметно улыбнулся и слегка поклонился ей. — Позвольте откланяться, сударыня. — Он прошел к двери и прежде, чем открыть ее, обернулся к Маше и сокрушенно заметил:

— Ох, не зря сегодня ночью мне плохие сны снились, кожей чувствую, что хлопот с вами теперь не оберешься! — Комендант вышел, глухо стукнув, дверной створкой.

Маша прислушалась. Тяжелые мужские шаги прозвучали в сенях, потом пересчитали ступени крыльца, и через некоторое время она услышала громкий разговор но дворе. Маша открыла форточку и выглянула наружу. Прасковья Тихоновна, в уже знакомой позе, подбоченясь и слегка откинув голову назад, что-то быстро говорила коменданту, очевидно, достаточно нелицеприятное. Мордвинов смотрел на нее, сконфуженно выставив вперед руки, словно защищаясь от вредной казачки, пятясь, отступал к воротам. Антон, опершись на вилы, стоял около распахнутых дверей хлева и весело улыбался. Маша облегченно вздохнула. Кажется, и для Прасковьи Тихоновны сегодняшний случай не грозил серьезными неприятностями.

Девушка захлопнула форточку, торопливо перекрестилась и, подхватив за края длинную юбку, закружилась по комнате в веселом вальсе. Пет, удача не оставила ее. И, несмотря на показную суровость и неприступность, комендант оказался прекрасным человеком, и ей, кажется, уже удалось подобрать к нему ключик. По крайней мере, Маша на это надеялась.

22.

Весь день прошел в ожидании. У Маши все валилось из рук. Разбирая с помощью Прасковьи Тихоновны чемоданы, она больше бегала к окну, чем раскладывала вещи по хозяйкиным сундукам и комодам. Поначалу она хотела оставить их в своих чемоданах, по Прасковья Тихоновна велела ей не маяться без толку, а заняться делом, чтобы быстрее тянулось время до прихода Мити.

Они не знали, когда его приведут, но Прасковья Тихоновна сразу после визита Мордвинова и вопреки его предупреждению принялась готовить обед, которого вполне бы хватило на всех каторжан, находящихся на сей момент и остроге.

Антон тоже сгорал от нетерпения и, чтобы убить время, отправился на улицу разметать дорожки от снега — его тут выпадало несравнимо больше, чем в Чите.

Время подходило к вечеру, а Мити все не было.

— Пойдем-ка, Машенька, по улице пройдемся, свежим воздухом подышим, — пригласила ее хозяйка, — а то уже сколько времени здесь, а поселка еще не видела.

— И вправду, Мария Александровна, — поддержал ее Антон, — пойдите прогуляйтесь. Сдастся мне, что не приведут нынче Дмитрия Владимировича.

— Не смен так говорить! — вспылила Маша. — Комендант обещал мне, и я не думаю, что он с первых же дней нашего знакомства решил показать себя отъявленным лжецом.